Темное солнце в ее руках. Восхождение Ленсара

Глава 18 Милорада (1)

Помню самое первое прикосновение его губ к моей руке в отцовском домике, помню синхронный поцелуй в щеки, когда мы вместе Ленсом и Феликсом лежали в сугробе под взглядом призрачного гхара.

Помню нахальство Фела, но сейчас такое чувство, что время остановилось, отрезав в ледяном куске псевдореальности.

Я целую самые желанные в мире губы, четко очерченные — не полные и не узкие, идеальные. Меня трясет от смеси остаточной эйфории после укуса, от собственной смелости и ненормального счастья, что я наконец-то вижу, слышу и ощущаю наяву еженочный сон.

Провожу ладонями по его чуть впалым щекам, задеваю густые брови, что немного темнее успевших отрасти пшеничных волос, и сейчас мне по большому счету даже все равно — выпьет он меня до конца или нет. Умру или буду жить. Я счастлива прямо сейчас, особенно когда его руки оставили в покое корсаж и отзеркалили мои действия.

А потом он ответил. Ответил на поцелуй. Глаза закрылись сами собой, и больше ничто не мешало отдаться буйству обостренных чувств. Ленсар. Ленс. Я люблю тебя, любила с самого первого сна и буду любить, когда ты обо мне забудешь.

Мне ничего от тебя не нужно — ни золото, ни власть, ни снартарийское бессмертие. Мне нужен только ты в этот самый момент, разве можно хотеть чего-то еще?

Когда его язык разомкнул мои губы, я подумала, что эйфория вернулась в тройном объеме. Огонь, разраставшийся в груди, вспыхнул до ушей. А в животе трепетали крылышками тысячи мотыльков, и мне было все равно, что их маленькие крылышки сгорят дотла.

Единственное верное желание в этом несовершенном мире — переплавиться в одно целое. Врасти в него плотью и кровью, даже если это означало судьбу насекомого в янтаре.

Но что-то пошло не так, и я снова ощутила болезненный холод.

- Милорада!

Только то, что голос принадлежал Ленсару, смягчило отрезвляющую пощечину.

- Пожалуйста, открой глаза. Прошу тебя!

И открыла бы, чтобы увидеть его лицо, но не могу — почему-то тяжело даже подумать о том, чтобы приподнять веки.

- Гхар! Что я наделал...

Темный мир покачнулся и стал немного теплее, словно меня подняли на руки и куда-то понесли. Ленс! Он сделал это так легко, будто я ни грана ни весила.

Откуда-то я подспудно знала, что умираю, но страха не было. Абсолютно. Эйфории, к сожалению, тоже, уставшие мысли просто омывал теплый океан спокойствия.

- Ленс... - было важно дозваться до него сквозь эту неподъемную толщу, и я пыталась раз за разом, вскидывая призрачные руки.

Почему важно? Чтобы он не винил себя в том, что случилось и, возможно, случится.

- Ленс!

- Мила?!

Такое чувство, что меня подхватили под мышки и вытащили уже не из моря, а из жадной трясины, не желающей отдавать свое.

Лицо Ленса, смертельно-бледное, над нами какая-то старая крыша с прорехами, подо мной чужой кожаный плащ. Его плащ.

- Мила, ты жива, слава Солнцу! Выпей, это просто легкое вино. Тебе сейчас нужно.

Я послушно приоткрыла губы, позволяя жидкости из фляги влиться в горло. Ленс придерживал меня за спину, чтобы я не захлебнулась.

- Лежи, я позову лекаря.

- Не оставляй меня.

Я потянулась за его руками и успела перехватить ладонь. Конечно, если бы он по-настоящему этого не хотел, то ничего бы у меня не вышло — своими глазами видела его скорость, когда он расправлялся с тем отребьем.

- Поверить не могу, ты даже сейчас не посылаешь меня лесом к гхару в пасть? Ты сумасшедшая? - он горько усмехнулся, - или ничего не помнишь? Да, скорее всего... скорее всего...

- Я помню все. И тогда, и сейчас. Ты спас меня... от них.

- Тогда должна понимать, что я такое, - зеленые глаза с золотыми искорками — болотными огоньками — холодно блеснули, - и почему второй раз чуть тебя не убил. Ты никому не рассказала обо мне и не собираешься — я это чувствую вот здесь, - он приложил свободную руку к груди, - значит, точно сумасшедшая. Душевнобольная.

- Это ты так пытаешься оскорбить? - остро захотелось вернуть ему тумаками больше месяца болезненного ожидания, но сил хватило только на эту фразу, и то голос сорвался хрипом, перейдя в надрывный кашель.

- Я за лекарем.

- Не смей уходить, или точно умру, клянусь.

- И снова не могу поверить, - он рассмеялся в сторону, - ты шутишь. Сейчас!

- Не шучу. Останься и расскажи, как ты меня нашел, - говорить, как ни странно, стало легче.

- Тогда придется рассказывать издалека.

Сжала его руку сильнее.

- Доверься мне. Ты же никому не рассказал - ни родителям, ни брату. Отец, суровый император, считает, что ты смирно пьешь лекарство, а брат — всего лишь младший неразумный братец.

- Он старший, - поправил Ленс машинально, не пытаясь скрыть изумление в глазах, - великий маг, дофин... Но насчет неразумного спорить не стану.

- Как скажешь.

Было так хорошо наконец говорить с ним, как раньше, в отцовском охотничьем домике, и даже эта крыша чем-то его напоминала.

- Во время одного из приступов, - теперь Ленсар был предельно серьезен, - я не дошел... до лекаря. Зато дошел до загулявшей допоздна эльфийки, и она... ничего не помнила после того, как...

- Ты пил ее кровь, - подсказала я.

- Поэтому я и решил, что ты тоже частично потеряла память. Но нет. Я бы понял, если бы ты солгала хоть в чем-то — с недавних пор я слышу стук сердец. Скорость ты видела, силу тоже, стал лучше слух... Эти новые способности, они...

- Опьяняют, не так ли?

- Иногда мне кажется, что я мог бы принять свое проклятие — с радостью и благодарностью принять, но цена слишком высока. Приступы становятся чаще, жажда сильнее. Я должен найти способ снять проклятие, пока оно не подчинило меня окончательно.

Каждое слово давалось ему нелегко. Он сам себе вгонял под ногти иглы, чтобы вытащить наружу болезненную правду, но без этого не обойтись. Как не обойтись тяжело больному без операции.