Темное солнце в ее руках. Восхождение Ленсара

Глава 19 Ленсар (2)

Eivør-Nú brennur tú í mær

Ярослав Баярунас - Быть на высоте

- Может, и претендую, - ограничился полуправдой, - а ты против здоровой конкуренции?

- Я понял! - Фел перекинул ногу на ногу, сверкнув лаком на новых сапогах, - ты хочешь, чтобы я вышел из себя, хуже сражался или, не приведи Солнце, потерял контроль над силой?

- Да мне уже как-то хватило твоей «силы», еле из Больших Лопухов выбрались.

- А ты все-таки изменился, - зорко глядел Феликс, а внутри меня подобрался злобный зверек, готовый вырасти в матерого хищника. Неужели братец что-то заподозрил? А если и так, то что?

- Я думал — показалось, - продолжал между тем дофин, - но ты, значит, выбрал другую тактику. Я к тебе с открытым сердцем, а ты хитришь... Нехорошо. Узнал бы отец, что его любимчик представляет из себя на самом деле.

А он и знает, в отличие от моего недалекого братца, по крайней мере, половину правды. Постойте, и кто это у нас любимчик?

- Ты про меня, что ли?

- Ну а кого отпустили без наказания на все четыре стороны, над кем трясутся сильнее, чем над вазой оркской династии Вынь. Все понимаю, ты у нас немощный, но мне до гхаровых подмышек надоело нести на себе мишень.

Немощный. Слово болезненно отдавалось в висках, перекатывалось тысячью интонаций и рассыпалось издевательским смехом. Не потому ли, что я сам считал себя ущербным? Не потому ли, что так оно и есть?

- Так не неси. Откажись от прав на наследование, за чем дело стало? Или ты смелый только на словах?

- Нет, у тебя не получится... - Фел закусил губу, - вывести меня из себя. Я буду участвовать и победу... побежу... победю...

- Сначала подучись всеобщему, - посоветовал я и хлопнул дверью купальни.

Все советы деда быть снисходительнее к брату, все его уверения, что я умнее сверстников и потому должен проявлять терпение, катились вниз по течению Риставии. Глупые слова Фела жалили роем ос, как я ни пытался от них отмахнуться.

Немощный. В случае чего — не допусти Солнце — я даже трон унаследовать не смогу. Об этом не говорилось вслух, но негласно подразумевалось разницей в количестве уроков управления государством. И это Фела, как будущего императора, отец порой брал с собой в приемные дни в тронный зал. Не меня. Я не страдал амбициями дофина, меня всегда манили странствия вместо дворцовых стен, остававшихся хоть золотой, но все же клеткой. Но сам факт бил прямо в сердце.

По традиции, участники турнира выходили в одинаковом черном доспехе со шлемом, полностью скрывающим волосы и лицо. О расе можно было примерно судить только по росту и телосложению. Примерно, потому что порой и среди людей встречались здоровяки вроде отца Милы, а снарры вроде меня казались слишком... немощными. Начинаю ненавидеть это слово.

И где сейчас братец среди пяти ровных рядов претендентов на имперское золото? Мы выстроились как небольшая армия, глядя ровно в сторону восхода Солнца. Под доспехом становилось не то чтобы жарко, вообще эта дорогая кожа особой выделки обладала свойством охлаждать в жару и согревать в холода. Но я медленно поджаривался, как кабан на вертеле, под яркими лучами, от которых пластины на кожаных костюмах начинали сиять. Эффектное зрелище.

Но меня куда больше интересовали зрительские трибуны. Вот в главной ложе вещает отец, его голос усилен магией в десятки раз, амфитеатр взрывается аплодисментами, и заклинание магов ковена скрывает нас пологом, почти не препятствующим обзору с нашей стороны. То есть можно спокойно наблюдать за состязаниями, пока ждешь своего выхода.

Меня мало интересует, как два вроде бы неплохо обученных мечника лупасят друг друга, причем больше кулаками, чем полуторниками. Дуралеям повезло, по жребию нечасто выпадает одинаковое оружие, но даже при самом неудачном раскладе может спасти щит и собственная ловкость.

А эти топчутся, как два медведя. Вот будет весело, если один из них — Фел.

Но где же Мила? Неужели она не пришла?

Солнце, как назло, слепит так, что даже первых зрительских трибун не видно. Все сливается в желтоватом мареве, только сердца пока ненавязчиво стучат на границе слуха, словно тысячи насекомых бьют крылышками по стеклу.

Внезапно один из горе-мечников падает на колено, и ветер доносит запах. Солоноватый запах, опьяняющий сильнее, чем бриз опьяняет моряка, давно не видевшего моря.

Надо думать о чем-то другом. Повторять про себя теоремы, поэмы, что угодно, но не вдыхать.

Проще посоветовать голодному в пиршественной зале не желать вкусить яств.

Но я должен быть сильным. Поэтому сглатывал слюну и терпел. Ради Милы, ради семьи. Ради себя самого, в конце концов.

Но из раза в раз ситуация повторялась — кого-то ранили, кто-то просто оступался и падал, расцарапывая кожу до крови. Думал, что не доживу до своего жребия. Или сорвусь, или зажарюсь.

Но наконец...

- Номер сороковой, - это я, - против пятнадцатого!

Под усиленный голос распорядителя трибуны взревели, а мы с безымянным оппонентом спустились на арену. Фел? Не Фел? Сложно сказать, да и вряд ли судьба столкнет меня с братом.

Подошли к идеально круглому вращающемуся столу и вытянули по карте.

Я перевернул свою равнодушно — лишь бы все поскорее закончилось. Лишь бы стянуть опостылевший костюм, залечь в купальне и стребовать «лекарство» с Вейдена.

Боевой топорик.

Не самый лучший вариант — сложновато будет держать противника на расстоянии, если у него меч, но и не худший.

А оппоненту выпал... меч, кто бы сомневался! Его уже тащили слуги — даже с виду легкий и удобно ложащийся в руку. Но размах внушительный. И почему ему не достались кинжалы?

- Милорд, Ваше оружие, - передо мной лег остро заточенный топорик. И ведь им придется пролить кровь. «Сражение до первой крови», после чего бой продолжать запрещено. И все же без этого не обойтись. Поддаться? А вдруг и поддаваться не придется, вдруг меня с легкостью размажут по арене на потеху остальным?