Темные воды

Часть четвёртая.

Сборы заняли каких-то несколько минут, но для меня как будто минули целые сутки: мокрое, трясущееся тело отказывалось повиноваться приказам и влезать в одежду, а мир за пределами желтоватого света приобрёл оттенки молчаливой враждебности. За каждым углом мне начали мерещиться шорохи и скрипы, в далёком шелесте дождя зазвучали пугающие, нереальные голоса, а из-под потолка – в блике линзы фонарика – на меня взирал некий загадочный образ, придуманный моим же подсознанием. 

 Глаза!..

Я никак не мог выбросить из головы это короткое слово, эту навязчивую мысль, которую просто не с чем было связать.

Глаза… Эти глаза… Глаза…

Рассеянные вопросы и попытки разобраться в расплывчатых воспоминаниях вскоре оставили меня, оставив в голове один только зацикленный на самом себе мотив – набор букв, смешавшийся в нелепом хороводе и давно потерявший своё реальное значение.

Глазаэтиглазаглазаэтиглаза…

Свербящая боль в голове становилась всё сильнее. Она как будто бы готовилась к прорыву – намеревалась заполнить собой всё остальное тело, но привнести вместе с этим хоть какую-то ясность. И, отдавшись накатывающим спазмам, я приготовился к откровению…

Но оно не наступило. Кровь просто пульсировала в моём черепе, гоняя пронзительные вспышки боли от глаз к затылку и обратно, и где-то далеко-далеко, в другом времени и месте вновь зазвучал слабо различимый протяжный скрежет.

Резким движением потянув на себя куртку – отчего у воротника что-то неприятно затрещало – я подхватил оставленный тётей фонарик и выскользнул вслед за ней в приёмный зал купален. Поток ровного света вырвал из темноты её фигуру – тонкую, хрупкую, но явно готовую к борьбе – и якобы невзначай скользнул из стороны в сторону, отмечая дальние углы и пустующий прямоугольник дверного проёма.

Не вымолвив ни слова, Ямато Мэй взяла дочерей за руки и потянула их к выходу. Она не стала даже забирать у меня единственный источник света – предпочла вместо этого полный контроль над обеими девочками – и это яснее любых заявлений доказывало готовность женщины к самому худшему.

Стараясь не отставать – насколько это было возможно в получившемся неудобном состоянии – я заковылял следом. Прямо через пустую прихожую, потом налево – вдова решила возвращаться по той же стороне, с которой мы пришли – и дальше вдоль небольшой зелёной зоны.

Дождь лил уже значительно, чуть ли не втрое слабее, и в подступающей со всех сторон тишине каждый скрип деревянного настила казался новым ударом грома. Не говоря уж о сбивчивом дыхании близнецов, которое, как мне казалось, могло созвать всех хищников в округе – и четвероногих, и тех, кто мог ходить по этому особняку на своих двоих. Мать, понизив голос до злого шёпота, пыталась утихомирить девочек, но те были слишком напуганы, чтобы слушаться, и слишком близки к рыданиям – чтобы притихнуть самостоятельно.

Ямато Мэй теряла терпение очень быстро: мы не дошли и до нового поворота, как её слова успокоения начали приобретать стальные нотки приказов. И, не выдержав, я рискнул отвлечь их всех – и себя самого заодно – первым, что вообще пришло в голову.

- Простите! – в полный голос проговорил я, привлекая к себе внимание остальных. Фонарик в моей руке ощутимо вздрогнул, и конус света начал беспорядочно вилять из стороны в сторону. – Я… Приношу извинения… За то, что случилось…

- Не за что извиняться, – буркнула тётя, слегка замедляя шаг. – Если ты на самом деле что-то видел – то есть кого-то…

- А если нет?.. – от одного этого вопроса в горле моём пересохло.

Ямато-старшая не ответила. Она просто обернулась через плечо и склонила голову, бросив на меня суровый взгляд исподлобья – так она обычно смотрела поверх очков, но порой позволяла себе следовать привычке даже с контактными линзами. И взгляд этот… был крайне многозначителен. Однако же вслух женщина произнесла совсем иное – не то, что держала на уме:

- Знаешь, Юичи, мне, за время, проведённое в старших классах, так и не довелось увидеть ни одного обнажённого парня-подростка. Во многом, полагаю, благодаря маминому выбору – школе для девочек – но теперь… Я могу с уверенностью сказать, что ничего не потеряла…

Конечно, я понимал, что этим неуклюжим ответвлением от темы женщина хотела взбодрить нас всех – даже близнецов, позволив им как будто бы присоединиться к «взрослому» кругу слушателей – но прозвучало это умозаключение довольно обидно.