Тень твоих ресниц

Глава 1. Сейчас. Что ты такое?

Катя сидела на полу скромного бабушкиного домика и бездумно перебирала пряди волос. Своих волос. Из просто русых ставших какими-то золотистыми, лучше, чем до болезни. Значит, так выглядит расплата чужой кровью? Не просто получи то, что попросила, но лучше, чем было. Ярче, красивее, интереснее. Пока та, другая — мучительно истекала кровью на алтаре.

Почему-то ей было намного легче это принять, когда она думала, что не знакома с жертвой. Почему-то убить кого-то постороннего, да еще и не своими руками, чтобы избавиться от немочи и боли — не было для неё так страшно. Но разве это правильно? Разве так её учила бабушка?

Катя помнила, как Вадим шептал ей. Что бабушка и умерла практически всеми покинутая, и кроме внучки-студентки некому было о ней позаботиться. Так стоило ли учиться у той, кто даже свою жизнь не смог устроить хоть сколько-нибудь хорошо? Разве это похоже на последствия правильной, праведной жизни? Скорее уж на наказание.

А теперь она сидела на полу, и понимала, что, если разобраться — это она убийца. Это с её согласия было совершено преступление. Которое, конечно, никто и никогда не докажет — кто в России вообще верит в мистику? Но грех на душе от этого никуда не делся. Да и есть ли она, та душа?

Катя уронила голову на руки и в голос заревела. Можно было сказать, что у неё не было выбора. Можно было сказать самой себе, что это не она, что она не могла отвечать за себя — сознание мутилось от боли. Тогда она бы и душу дьяволу отдала, лишь бы это прекратилось. Она ведь просила — убей. Но это его не устраивало. Вадим не хотел, чтобы она умирала.

Если зажмуриться, казалось, что весь бабушкин домик, который она знала до последней деревянной доски или клочка ткани — пропитан кровью. Ею даже пахло в воздухе. Как во дворе, пока был жив дед, когда он забивал корову или свинью. Густой, мясной запах, который будил внутреннего хищника. С металлической ноткой, терпкий. Катю вырвало прямо на ковёр, и она отползла по полу на чистые от ткани доски.

Повеяло холодом. Она обернулась. За спиной стоял Он. Уже не такой, каким она его увидела при первой встрече, но такой, каким он был теперь на самом деле. Волосы приобрели оттенок вранова крыла, черты лица заострились, очки больше не были нужны. А сам — весь какой-то угловатый. Он даже перемещался странно, порой изгибая голову как сова, порой поворачиваясь так, как человек повернуться не мог — всем туловищем. От него веяло смертью. И одним этим обликом он как будто стремился заранее ответить на невысказанный вопрос.

Но Катя всё же спросила, вытирая слёзы тыльной стороной ладони:

— Это ты убил Ларису? — из горла вырвался хрип, и она закашлялась.

Вадим быстро пожал плечами, и чуть улыбнулся.

— Мне нужна была здоровая молодая женщина примерно твоего возраста. Она подходила.

Катю снова затошнило. Она закашлялась. Это не болезнь возвращалась, это самое её существо переворачивалось наизнанку. Вадим подошел к ней, придержал волосы, и достал из черной сумки-саквояжа, что была при нём, большой платок.

— Ну-ну, не стоит так нервно реагировать. Она бы тебя жалеть не стала, поверь мне, — ласково сказал он, вытирая всё, что испачкалось. Без малейшей брезгливости, он отнёс испачканный платок в мусорное ведро, ополоснул руки в кухонной раковине, и вновь вернулся в большую комнату на первом этаже.

Катя села на пол и обхватила себя руками, пытаясь избавиться от вездесущего холода. Вадим взял с любимого её бабушкой кресла тёплый красный плед, и укрыл ей плечи. Она глухо пробормотала:

— Ты убил свою бывшую девушку, и так просто говоришь мне об этом?!

Вадим посмотрел на нее. Губы улыбались, а глаза оставались холодными, словно сталь. Прямо под их цвет. Последнее время он часто так улыбался. Ей — реже, но и ей тоже. Как она вообще могла пойти на это? А Вадим сел на кухонный стул, глубоко вздохнул, словно говоря, что она дурочка и не понимает, как правильно себя вести. И предельно спокойным, ровным тоном ответил:

— Ты — мой якорь, Катя. Я не могу тебе лгать, даже если очень захочу. Так что, если ты не хочешь знать ответы на какие-то вопросы — просто не задавай их. Это будет самым разумным для тебя решением.

Катя еще сильнее обхватила плечи руками, наверняка оставляя синяки, с такой силой она цеплялась сама за себя. Она медленно закачалась туда-сюда, как в детстве, когда мама пропала без вести, и они остались с бабушкой вдвоём. Запах крови стал сильнее, и через некоторое время Катя осознала, что вцепилась в собственную кожу ногтями.

Вадим покачал головой и укоризненно произнёс:

— Так дело не пойдёт. Ты себя покалечишь. Ну же, милая, просто подумай немного. Лариса с удовольствием перемывала тебе косточки, завидовала, что тебе легко даётся учеба. Она бы ни слезинки не пролила, если бы с тобой что-то случилось. Поверь мне, я теперь читаю в сердцах людей, как никогда не мог при жизни. Смерть освободила меня. Открыла глаза.

Катя не слушала. Она продолжала качаться туда-сюда. Ей хотелось закрыть уши и больше не слышать его голоса. Но тоненький голосок в глубине сердца тихо шептал:

«Пока она была незнакомым человеком, было проще? Жизнь незнакомки не считается, на ней можно спокойно строить своё счастье, правда?»

Бабушка наверняка сказала бы, что это совесть. Но бабушки больше не было. И Ларисы, которая мечтала завести троих детей и купить домик у моря — тоже не было. Да, она и правда с удовольствием говорила гадости про Катю, да и не только про неё. Сдавала тех, кто использовал «шпоры», если эти люди ей не нравились. Пару раз откровенно кидала приятельниц на деньги, а потом их же и обвиняла во лжи. Вредила и пакостила. Устроила… а, впрочем, что об этом вспоминать.

Лариса не была святой, отнюдь. Только очень красивой и с препоганейшим характером. Но разве это было поводом её убивать? К тому же… Катя вытерла слёзы, и резко остановилась, чуть не упав лицом в пол. Вадим всё это время терпеливо ждал её ответа, и она, наконец, смогла его сформулировать: