Тень желания

Глава 1

ДИСКЛЕЙМЕР

Все события, описываемые в тексте, являются художественным вымыслом. Любые совпадения с реальными личностями случайны.

Дэвид

Мне не спалось. Пёстрые краски осени тонули под кромешной темнотой ночи. Тревога нарастала, рука непроизвольно потянулась за пачкой сигарет в кармане. Выудив одну, постучал фильтром по лощеному ребру «Silk Сut», ещё решая в голове, закурить или нет. Взгляд прошёлся по холодной кровати, и тоска сжала моё сердце своей мрачной пятернёй.

Закурил, выпуская клубок дыма над головой, и опустился в кожаное кресло. Волнение поднималось к груди, скручивалось узлами, не давая полно вздохнуть. Откинул голову, отголоски чужих голосов дурманили, как хорошее виски. Голоса звучали тихо, от этого сложно было разобрать тон, оттенки эмоций, и кому они принадлежали. Сводчатый белый потолок с деревянными вставками у стен, словно в довесок напоминал мне о белых пятнах собственной истории, которые никак не получалось заполнить. Воспоминания блуждали несвязными образами.

Наклонился вперёд, пальцы подцепили тюль, складывая ткань змейкой между большим и указательным пальцами. Веки наливались тяжестью, но ко сну это не имело никакого отношения. Стало быть, времени у меня полно, нужно воспользоваться им с пользой.

Взгляд заметался по комнате, в поисках этого призрачного портала времени, эпизода, с которого начался бы отсчёт. Как по щелчку, глаза мои остановились на фотографии в рамке. И как не заметил сразу? Вот же она, по правую руку, так близко, что можно поднять, но я не стал этого делать.

Чёрные зрачки смотрели прямо в мою душу, телу становилось тепло и спокойно. Защемлённая грудная клетка, обузданная этой царственной красотой, смиренно поднялась, пропуская воздух. Лена. Леночка, смотрела на меня застывшим ликом, в ней было всё – моё падение и возвышение, моя страсть и любовь, азарт и глубочайшая печаль по тому, что ей пришлось стерпеть.

Мысли буйным потоком заполнили мою голову до боли в висках, потом этот шторм стих, пропуская луч света и, унося меня в прошлое, в тот год, когда я впервые её увидел.

Родной Брайтон тогда был расцветом туризма, сочетанием ярких цветом, примеси архитектурных стилей, из бывшей рыбацкой деревни выстраивалось какое-то безумие. Оно мне определенно нравилось. Люди были на расцвете чего-то великого, вдохновляющего, щемящего живую суть до размеров крошечного зернышка.

Оттого моё первое появление в Москве вызвало жуткое отвержение. Я должен был приехать без лишнего шума, по экономической повестке составления новых условий по нефтяным фьючерсам. Олимпиада играла в этом немаловажную роль, отвлекая внимание власти от скромного политика. Однако, с их стороны не было маловажных и скромных фигур. С самого трапа меня встретили чуть ли не с фанфарами, вызывая на моём лице удивления с примесью пренебрежения. Подготовились, значит, весьма ожидаемо, хоть и не в таких масштабах.

Кортеж из семи машин в ряд перед взлётной площадкой, и нервная, оттого широкая улыбка Варищева, министра по иностранным связям.

— Дела потом, — махнул Варищев, учтиво усаживаясь рядом и поправляя галстук, — сейчас девочки, водочка. — он поспешно щёлкнул пальцами перед глазами переводчика, и тот поспешил перевести.

А следом его смех заполнил салон, как нечто липкое, сальное, и совершенно неподходящее. Всё по заранее составленному плану.

Заставил себя расслабиться, прекрасно понимая, лишняя предосторожность уже не поможет, а каждый жест с этого момента будет детально документироваться, и передаваться в КГБ.

Обещанная водочка начала разливаться прямиком в салоне, изобильно, готовая начинать развязывать мой язык и наполнить навострённые уши Варищева информацией. Девочки присоседились позже, в ресторане, обступая со всех сторон. Цветные платья, начесанные волосы – всё красотки, как на подбор. Одно только не учли, генетика или употребление спиртного с юности накладывали на меня печатки устойчивости. Варищев как бурый медведь навис над белоснежной скатертью, рассказывая очередную историю, а я потянулся за пачкой сигарет.

Круглое здание напротив собирало гостей. Сквозь сумрак, накрывающий своей тенью землю, прожектора световыми столбами взметнули в небо. Окна второго этажа засверкали драгоценными камнями, и полилась озорная музыка.

В ресторане вмиг стало душно, оттянул галстук, потушил сигарету и поднялся.

— Господа и дамы, я за билетиком в цирк! — произнёс я на чистом русском, что даже переводчик открыл рот, вываливая остатки измельченного салата на подбородок и поспешно прикрываясь ладонью.

Варищев непонимающе скосил глаза. Он старательно хотел расположить меня к себе, начал изучать паттерны поведения, отчего взгляд его делался навязчивым, и сейчас, я совершенно не вписывался в уже сложенную систему его догадок из первых впечатлений. С минуту я чувствовал его взгляд на своём затылке, пока перебегал улицу.

— Постойте, Дэвид, — голос Павла Варищева срывался, дребезжал в прохладе звонким колокольчиком. — И мне! Что говорю, совсем уже. Я с вами.

Среди обычной публики мне было комфортно. Дети кричали, взрослые пытались их утихомирить, а я находился в каком-то смутном ожидании. Вот сейчас! Нет, не было в дрессированных собаках запоминающегося. Может теперь? Нет, клоун меня больше раздражал. Он подошёл ближе, посмотрел в мои глаза, застыл и поспешил в другой конец сцены. Всё лучше душного ресторана и дотошного общества.