Тени (прошлое Саши)

Глава 1

Тени.

Я никогда не хотела жить мало. Сама мысль, что нам отмерено в среднем шестьдесят лет, вгоняла меня в жуткое уныние, граничащее с безотчетным, не очень здоровым беспокойством. В то время подобные идеи еще не признавались значимыми для здоровья человека, и я тихо мирилась со страхом, относя его к досадному дополнению жизни.

Стоял поздний холодный вечер после проливного дождя, такие случаются к середине осени. Пару раз на неделе первый мороз уже сковал за ночь лужи, но поутру солнце топило кромки хрупкого льда, давая людям насладиться последними теплыми деньками. Я медленно шла вдоль улиц и погасших витрин с дня рождения знакомой. Свет фар проезжающих машин рассеивался в мокром асфальте, превращая обычный городской пейзаж в акварельную картину, их в изобилии продавали у входа в метро напротив галереи. Разноцветные шарики, привязанные к тонкой кисти, задорно трепыхались на ветру, стукаясь друг о друга. Прохожие обращали на них излишне много внимания, как будто над головой трепетали, по меньшей мере, розовые и золотые ручные облака, вызывающие улыбки. Моя походка отличалась легкостью. Я совершенно никуда не спешила.

Будь я вон той девушкой, свернувшей в переулок, я могла бы торопиться домой и дробить асфальт стуком каблуков, могла бы волноваться, что родители нервно смотрят на часы, ежеминутно подходя к глазку, и набирают мой номер на сотовом, пытаясь выяснить, где я в данный момент. Или… ну, вдруг, у меня бы имелись в доме животные, нуждающиеся в еде и присутствии хозяина, как у, например, того хмурого мужчины с портмоне.

Все равно во сколько я возвращалась, дом давно встречал меня пустотой и темнотой, и мало кто из поверхностных приятелей задумывался, что со мной может хоть что-то случиться за время одиночества. Никому из них не было никакого дела до того, что мой возраст - это всего лишь примерное значение, данное навскидку. И, конечно, никто из них не знал, что я всего лишь тень.

Глава 1.

1986 год. Москва. Крымский мост.

Душный июльский день грозил пролиться спасительным дождем и освободить жителей от липкой жары, стоящей уже с неделю. Огромное количество ног людей, бегущих в Парк Горького. Или от него. Детские крики и восклицания взрослых. Как странно обращать внимание на такие мелочи, когда твое сердце (без всяких сомнений) перестает биться. На губах теплится безадресная просьба: «Жить». Дорожное покрытие, слишком горячее под леденеющим телом, плавит кожу, на губах замирает вдох.

Это единственное воспоминание из той жизни. Оно медленно проявлялось в памяти вместе с трудом разлепившимися высохшими веками.

«Что ты почувствовала после пробуждения?» - спрашивали меня.

Страх. Животный. Сильный. Очнувшись в грязи, как выброшенная на свалку ненужная кукла в порванном голубом платье, без каких-либо мыслей и с единственным воспоминанием, я озиралась по сторонам, пробовала на ощупь шершавые стены, с трех сторон запершие меня в тупике, и силилась вспомнить хоть что-то полезное. Ясное понимание предметов не помогало. Я не представляла, кто и когда вложил знания в мою голову.

Я могла бы обратиться к толпе с криками о помощи, но не знала, как объяснить произошедшее. Что вообще говорят в таких ситуациях? Люди меня сторонились. Ноги просто шли. Ночевать приходилось, где подвернется: под мостами, в скверах, а после пробуждения ничего не оставалось, как продолжать идти.

Я видела, как взрослые на улицах покупали мороженое детям, и те ели его с удовольствием, сладко причмокивая. Видела, как пожилые женщины складывали хлеб и молоко в плетеные сумки. Я знала, для чего им нужны продукты питания, но не испытывала нужды в них даже спустя трое суток. Что-то другое овладевало мной. Произвольное желание прикрывать глаза и медленно вдыхать аромат живого человека. Терпкие, сладкие, цветущие, горькие, с послевкусием, дурманящие. Я останавливалась и жадно глотала обрывки, тянущихся шлейфом запахов, но это не давало насыщения, лишь дразнило, щекотало голодом внутренности. Горло сжималось. Ужас заставлял бежать прочь, стыд не позволял приблизиться.

В ту ночь, пятую после пробуждения, я тоже бежала прочь. Спотыкалась, падала, поднималась и бежала снова. Лишь бы подальше от соблазнов. Желание накрывало волнами, уносило в сказочный мир насыщения. Скрывшись в арке под семиэтажным домом, я прижалась спиной к стене, оседая на землю. Еще немного и сознание поплывет, сдастся маячившей на горизонте темноте.

-Девушка, девушка, что с вами? – надо мной склонилась женщина лет сорока с темно-каштановыми растрепанными завитками волос и прозрачными голубыми глазами.

-Плохо, - задыхаясь, выдавила я, борясь с желанием потянуть носом навстречу и в предвкушении раскрыть рот. Пришлось загородить лицо ладонями, чтобы не вдохнуть сильнее ее волнующе-грубоватый запах.

-Вы пьяны? Вам надо в больницу? - женщина опустилась на корточки передо мной, так что я увидела ее обеспокоенные глаза напротив своих.

Невозможно противостоять. Воздержание лишило контроля и отключило остатки разума. Руки, препятствующие дыханию, опустились. Я сделала первый вдох. О, что за чудо. Ее запах резкими толчками проникал в мою грудь, разливаясь, словно болеутоляющее, словно средство от изжоги, словно вода в полыхающий костер.

Женщина, мигом почувствовавшая себя плохо, захотела встать, но мои наполнившиеся силой руки вцепились ей в плечи, не отпуская. Мне нужно надышаться ею. И я дышала, втягивала носом дивный запах, остро предчувствуя его недостаток. Я хотела взять все до последнего, не упуская момента наслаждения. Как те люди с мороженым в руках, бережно вылизывающих верхушку. Я вспомнила, как они причмокивают, облизываются, и их глаза светятся удовольствием. Теперь я могла их понять.

Нас обеих била дрожь. Она царапала мои кисти ногтями, пытаясь высвободиться из объятий, кричала. Все слабее и слабее. Я же, закрыв глаза, пила, до тех пор, пока тело жертвы не перестало сопротивляться, а потом и вовсе не завалилось на бок. Стало значительно легче, но голод все еще волновал. Я хотела еще. Вопрос с выбором пищи теперь не стоял.