Глава 1. Прибытие в империю Изурд.

Я проснулась в сыром, холодном помещении, где мерцали тусклые огоньки. Неприятный запах горелой пищи вился вокруг, заставляя меня морщиться. Сумрачный полумрак витал над головой, а в груди тяжело стучало сердце. Я пыталась вспомнить, как оказалась здесь, но в голове царила лишь пустота, словно кто-то вытер из нее все воспоминания.

Мои глаза пробежались по комнате: стены были грубо отштукатурены, а несколько ржавых кастрюль стояли на столе, покрытом жирными пятнами. Работы здесь не было для ленивых: каждая свободная часть пространства была занята суетливыми фигурами, которые бродили по кухне, таща с собой тяжелые ведра и тертые овощи. Я аккуратно поднялась на ноги, чувствуя, как усталость проникает в каждую клеточку моего тела, словно я пробежала марафонскую дистанцию. Моя худощавая фигура выделялась на фоне крепких, смуглых тел остальных работниц. Я старалась не привлекать внимания и быстро принялась за стойку, где лежали картофель и морковь.

— Эй, новенькая! Ты как не заметила, что нужно мякоть срезать? — раздался грубый голос. Это была Тала, главная повариха, женщина с лицом, словно высеченным из камня. Ее кричащая манера общения заставила меня вспомнить, где я.

Перед глазами пролетели воспоминания: разваливающаяся телега, клетки с рабами, холод. Именно это было первым, что я помнила об этом месте. По прибытие в замок я смогла попасть на работу в кухню, решив, что такой хилячке как я сложно будет работать в конюшне или на забойнике. Я была и рада работе на кухне, ведь во всяком случае мне не приходится вычищать навоз или резать скот. Хотя едва ли я тогда вообще понимала, что происходит.

— Простите, я… — начала я, но она лишь грубо махнула рукой, словно отгоняя муху.

Работа на кухне оказалась изматывающей. Я старалась скользить между другими рабынями, выполняя каждое поручение максимально быстро. Работа начиналась рано утром, нас поднимали, когда солнце только показывалось из-за горизонта и отправляли спать, когда за окном было темно. Спали мы большими группами в комнатках, устеленных сеном. Умывальник – один на комнату. Хотя, казалось, некоторые были рады и такому. Едва ли я понимала, какая жизнь у этих людей была до этого. Да и свою жизнь до приезда сюда я совершенно не помнила. Даже имя и то мне дали здесь в первый день.

В день, когда солдаты доставили клетки с рабами в императорский дворец, было очень холодно. В клетке люди жались друг к другу, пытаясь согреться. Наш конвоирующий – сэр Сидрик – выводил нас по одному. Тех, кто посильнее и покрепче, определяли на конюшни, женщин – на забойники, слабых и больных уводили в сторону, так что их участи я не знаю. Когда очередь дошла до меня, кто-то даже рассмеялся, до того, видимо, нелепо и жалко я выглядела. Мне казалось, что меня ждет та же участь, что и других мало годных для работы людей. Но в этот момент во двор подоспела Тала. Ее грозного образа побаивался даже сэр Сидрик.

— Мне на кухне не хватает людей, — выдала она, исподлобья посмотрев на сэра Сидрика.

Он, казалось, даже не думал — забирай, кого хочешь, и иди дальше варить харчи — выпалил он.

Стало даже смешно. Сэр Сидрик был большим и внушающим ужас мужчиной, напоминавшим больше медведя, чем человека. Тогда я решила, что Тала очень непростая женщина, раз даже такой человек не решается с ней спорить.

Тяжелой поступью она прошла вдоль всех нас, выдергивая за руки рабов. Выбирала она преимущественно женщин, сбитых и крепких. Я попала в эту группу по чистой удаче, просто незаметно пристроившись к толпе, идущей за ней.

Так вереницей потянулись мои дни. Тала, хоть и внушала ужас, оказалось свойской женщиной: она терпеть не могла лень, неопрятность и пререкания, но, казалось, жалела всех женщин, попавших сюда в качестве рабов. В один из первых дней работы на кухне, Тала и другие кухарки организовали для новых работниц что-то вроде приветственного ужина. Когда вся работа была закончена и как раз настало время еды и сна, она собрала нас всех во дворе рядом с кухней. На столах из крепкого дуба дымилась еда, в стаканах было разлито что-то мутновато-желтое. И едва ли это напоминало те объедки, которыми нас кормили до этого.

- Ну что, бабы, садитесь – пророкотала Тала и все сразу разбежались по лавкам, - как вас сюда нелегкая занесла? – добавила она и окинула взглядом женщин, подхватывая один из стаканов с пойлом.

- Меня отец продал, - донеслось тихое от дальнего стола. Я присмотрелась к девчушке, что это сказала. Совсем ребенок на вид, бедра и грудь несформированные, личико детское и исхудавшее тело. Смотреть толком было не на что. Она выглядела, как и многие тут: смуглая, с темными волосами, разве что мельче и жальче остальных. Но одно ее выделяло – глаза. Они несколько отличались от других. Если у каждой первой тут глаза были просто карие, иногда с небольшим вкраплением зеленого или желтого, то ее глаза были что ни на есть черные. Иссиня-черные. Завораживающее зрелище, честно сказать.

- Бывают же такие пришибленные, собственных детей продавать – протянула Тала и отхлебнула из стакана, - есть, поди, нечего было?

- Нечего было,- эхом отозвалась девчонка и уткнулась взглядом в тарелку.

И так одна за одной потянулись грустные истории: Миа, имя которой я узнала позже, оказалась не единственной проданной в рабство собственными родителями. Но были истории и душещипательнее. Вильма – женщина годов 25 от лунного времени – была выброшена и продана собственным мужем сразу после того, как у нее случился второй выкидыш. Как выяснилось, кровотечения и хворь у женщины и по сей день не прекращались. Тала разжалобилась от той истории и дала Вильме отпуску дня 3, да приказала кормить ее соответствующе. А потом очередь дошла до меня.