Тигель

Тигель

Риз нашел ее в пустыне.

Он не помнил, долго ли брел: холод съел мысли, тело стало слишком тяжелым, каждый шаг давался с трудом. Риз то и дело останавливался, запрокидывал голову. Небосвод светлел, из плена выбиралось ржавое солнце – сперва узкий серп, за ним полумесяц. И вот выкатилось целиком. Затмение кончилось.

Верхний мир скрылся, будто его и не было никогда.

Риз перестал смотреть на небо. Вглядывался в растрескавшуюся землю, искал ростки – пусть умирающие, почти засохшие! – или неприметных жуков. Ведь должно быть в нижнем мире хоть что-то живое.

Но ничего живого Риз не видел. Пустыня тянулась к горизонту, дальнее марево колыхалось, как воздух над очагом. Только где же тепло, где солнечный жар? Все говорили, что нижний мир тает от зноя. А оказалось не так. Мороз грыз сердце, тяжесть давила на плечи. Скоро не останется сил идти вперед.

Тогда он ее и заметил.

Сперва почудилось – впереди лежит бугристый рыжий камень или ком засохшей глины. Стоит ли подходить, тратить силы? Но Риз заставил себя. Налитые свинцом ноги едва слушались, десять шагов показались вечностью. Но на миг он позабыл о невзгодах – понял, что пустыня не смогла его обмануть.

Под жестким пропыленным плащом пряталась девочка. Не шевелилась. Безвольно раскинулись руки в огромных рукавицах, лицо скрывал мятый шлем с полупрозрачным забралом.

Риз наклонился, чтобы потормошить ее, проверить, жива ли, – но не совладал с тяжестью нижнего мира, рухнул на землю.

И почувствовал тепло.

Тонкими солнечными нитями оно выползало из-под плаща девочки, свивалось, струилось сквозь шлем и толстые рукавицы. Жива, понял Риз.

Подняться он не смог. Придвинулся ближе, нырнул под плащ. Теплые нити оплели его, проникли под кожу, согрели. Риз слышал, как стучит сердце девочки: сперва сбивчиво, а потом все спокойней, ровней. Она шевельнулась, сонно вздохнула. Риз почувствовал, что и сам проваливается в дремоту. И, прежде чем беспамятство сомкнулось над ним, успел подумать: «Она не старше меня. Почему одна тут? Тоже сбежала из дома?»

*

Сам он сбегать не собирался.

Просто заскочил в дальнее крыло Дворца, промчался по коридору – мимо ажурных колонн, мимо сияющих зеркал, – распахнул окно и спрыгнул в сад.

Все здесь было заброшенным, диким. Ветер звенел прозрачными травами, над головой струилась листва, невесомая, как дым. В ветвях преломлялось солнце верхнего мира – белое, морозное, еще не тронутое затмением. Воздух полнился дыханием льда, но Ризу не было холодно.

Он долго бродил по саду. Сперва без цели, а потом искал уголок, откуда видно небо. Как и все во Дворце, Риз знал: сегодня из пустоты вынырнет тень, пожрет солнце. Проглотит – и отпустит.

Риз раздвинул стебли лиан – они запели от прикосновения, – и вышел на поляну. Ни дорожек там не было, ни скамеек. Лишь колодец, старый, тусклый, будто припорошенный пеплом.

– Вот ты где!

По поляне рассыпался смех. Этот голос ни с кем не спутать, и смеяться так могла только Ица, старшая сестра. Выследила Риза, подкралась, а он и не заметил.

Ица выскользнула из-за дерева, села на край колодца, расправила легкие полы плаща, откинула за спину серебристые косы. Взглянула искоса.

– Что же ты не пошел на крышу, Риз? Все там, ждут затмения.

Конечно, с крыши прекрасно будет видно. Небо там свободное, раскинулось сияющим куполом от окоема до окоема. Но только сегодня на верхней галерее собрались почти все обитатели Дворца, и Мать-Королева, конечно же, там. Прежде на больших собраниях она всегда подзывала Риза к себе, показывала гостям и слугам, говорила: «Риз – необычный ребенок, он родился из моих лучших мыслей. Из мыслей о том, что для меня нет ничего невозможного». Подозвала бы, конечно, и теперь, но только смотрела бы с разочарованием и жалостью. Ризу уже исполнилось одиннадцать лет, а он ничего еще не совершил. Ничего в нем необычного не оказалось.

– Ищут меня? – спросил Риз.

Ица улыбнулась.

– Вовсе нет. Только я хватилась. А знаешь, что рассказывают про этот колодец?

Риз помотал головой. Неужели Ица отыскала его, чтобы поболтать? Он никогда с ней не дружил, понимал ее плохо. Слишком они были разными – Ица родилась из мыслей о луне.

– Говорят, – продолжала Ица, – во время затмения в колодце виден нижний мир. И если прыгнуть, пока солнце черное, то сразу там и окажешься.

– Ты это выдумала! – не поверил Риз.

Но к колодцу подошел.

Там не было даже воды, лишь земля. Изнутри каменные стенки выбелила изморозь.

Стало обидно. Значит, Ица считает его маленьким или совсем глупым, раз решила, что он поверит в такую чушь?

Чтобы добраться до самого низа, нужно преодолеть восемь миров. Каждый плотнее предыдущего, в каждом тяжелее двигаться и дышать, из каждого сложнее выпрыгнуть обратно, наверх. Риз научился спускаться только во второй мир – а ведь многие и в девять лет добирались уже до четвертого! – но и там сразу становился неуклюжим и слабым.

Второй мир был пронизан лазурью. Солнце казалось зеленоватым, ноги тонули в призрачных синих травах. Кругом бурлила жизнь: черпай горстями, пей, сколько хочешь. Но даже насытившись, Риз часто не мог выпрыгнуть домой с первой попытки. Спускаться всегда проще, но и на это нужны силы. Никто не сумеет промчаться из верхнего мира сразу в нижний!