Тишина

Тишина

Первое, что я слышу, возвращаясь в реальность – этот тот самый звук. Первое, что я чувствую - разочарование. Он всё ещё со мной. 

Протяжный, противный, пронзительный. 

Осень здесь, в Спрингфилде, такая же дерьмовая, как и остальные времена года. Они все одинаковые, меняется лишь количество пледов, которыми я укрываю свои больные колени. Я наблюдаю за ними с этого крыльца уже давно, так что можете верить мне на слово. Всё здесь одинаково, даже боль. 

И этот чёртов звук. 

Я купил этот дом семь лет назад. Двухэтажный, с огромными окнами, тремя спальнями и просторным задним двором, упирающимся прямо в сосновый лес. И обошелся он всего-то в шестьдесят тысяч долларов. Или шестьдесят пять… Не помню точно. Откровенно говоря, я тогда не особо следил за расходами. 

Да и вы бы не стали, на моём-то месте. 

Двадцать три года. Двукратный обладатель кубка МЛС, рекордсмен Лиги по количеству забитых мячей, капитан национальной сборной. Мой годовой контракт – около трех миллионов долларов – истекал в декабре, и я не спешил заключать новый. Сначала нужно было хорошо выступить на чемпионате Мира в России, потом уже – думать о новых перспективах. 

Если честно - я хотел уехать в Европу. 

Каждое движение сопровождается этим звуком. Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу.

Три миллиона в год. Хотели бы вы быть на моем месте, да? Конечно, хотели. По глазам вижу. Большая часть из вас, ленивых ублюдков, сидя на трибуне с пивом, или же дома, перед своим купленным в кредит широкоэкранным телевизором, думает об одном и том же. «Этому парню повезло – у него лучшая работа в жизни. Он гребёт бабки просто за то, что пинает мяч. Да ещё и хреново пинает. Я бы тоже так смог, даже лучше, но мне не улыбнулась удача…»

Как говорит этот придурок из Трансформеров – JUST DO IT!

Но в чём-то вы правы. Я и сам себе иногда завидовал. Я бы лучшим, был на пике формы, и у меня впереди было еще семь-восемь лет на вершине. Скауты Мадрида и Манчестера оккупировали нашу тренировочную базу под Петербургом. Мне достаточно было просто выйти к ним во время тихого часа, и можно было подписывать предварительный контракт. Хочешь – «Реал». Хочешь – «Юнайтед». На салфетке, куске туалетной бумаги или же постере с моим изображением – неважно. У них были полномочия и цель, и этой целью был я.

Гордость – действительно смертный грех.

Сейчас моя единственная цель – избавиться от этого грёбаного звука. Я наклоняюсь и беру из сумки последнюю замёрзшую бутылку дешевого пива, покрытую инеем. Оттаивая, она оставляет влажный след на губах, и порыв осеннего ветра тут же приятно холодит их. В детстве мама запрещала мне облизывать губы на ветру. Говорила – потрескаются.

Знаешь, мама… Лучше бы потрескались губы.

Это был матч первого тура, против Камеруна, мы играли в Казани. Некоторые названия навсегда остаются в памяти. Стадион был почти заполнен, матч начинался рано днем, стояла невыносимая жара, и я помню, что дышалось очень тяжело. Африканцы двигались быстрее нас, но им не хватало техники. В итоге первый тайм катился к нулевой ничьей, и все мы мечтали о перерыве, чтобы прийти в себя в прохладной раздевалке. 

Господи, у меня мурашки от этой хрени в ушах.

Последний угловой перед долгожданным свистком. Очередной бессмысленный заброс в район одиннадцатиметровой отметки, я выпрыгиваю, слегка отклоняя корпус назад, и в этот момент жара перестает быть самым большим злом в моей жизни. 

Я смотрел повтор тысячу раз. Или две. Или три. Если бы я нашел хоть какой-то намёк на злой умысел – я бы нашел этого чернокожего ублюдка и пристрелил бы его, отправив заряд дроби точно промеж его огромных карих глаз.

Но он был не виноват. Никто не был виноват. Кроме случая, жары и меня самого. Синхронный перелом обоих надколенников со смещением и разрывом сухожилий. Мои колени просто рассыпались на куски при приземлении на этот чертов российский газон – такое бывает только у неудачников, правда ведь? А вы ещё говорили, что мне повезло, когда пили своё грёбаное пиво.

Этот хруст до сих пор снится мне каждый раз, когда я пытаюсь поспать.

Лучше бы они просто забили этот хренов гол. Всё равно мы вылетели уже в первом раунде плей-офф.

Мимо моего крыльца по дороге пробегают дети. Лет десяти, или, может, двенадцати. У них нет мяча. Я вообще не видел, чтобы у нас на улице кто-то играл в мяч за последние два года. Эти новые приставки, с их виртуальной реальностью и прочим, окончательно забрали детей с благополучных улиц.

Я их понимаю. Здоровье дороже.

И, кажется, у меня есть идея насчет этого грёбаного звука.

Разумеется, услышав диагноз, скауты испарились. Разумеется, остаток контракта, как и страховка Лиги, ушли на лечение. Разумеется, когда они закончились, никто не стал их продлевать. Ничего личного – просто бизнес. Вы когда-нибудь пробовали собрать макет человека из кубиков лего? Мои колени, кажется, выглядят именно так. Угловато, остро и несуразно.

Самое страшным было даже не это. Физические травмы ещё можно преодолеть с чьей-то помощью. Психологические увечья можешь вылечить только ты сам.

В хороших историях игроки, получившие тяжелую травму, становятся тренерами-чемпионами, или скаутами-чемпионами, или экспертами-аналитиками-гребаными чемпионами. У всех всё отлично, несмотря на пережитые увечья. Подумаешь, сломались колени. JUST DO IT!

Внимание, уберите детей от экранов. Минутка разочарования. Вместо всей этой сладкой хрени я просто начал пить. Простите. Верните детей, если они ещё не спят.

Вместо символа нации, уверенного в себе парня с белоснежной улыбкой, я вдруг стал угрюмым и агрессивным калекой. Дерьмовый вид, дерьмовый характер, этакий злобный горбун в кресле-каталке. Из Капитана Америки я превратился в гребаного Дедпула, только вот с регенерацией вышла какая-то хрень, и теперь я не мог никому надрать зад, даже если очень этого хотел.