Титуляшка

Титуляшка

РАССКАЗ.

ТИТУЛЯШКА.

                                         Любимому писателю Ф. М. Достоевскому посвящается. 

 1. 

    Титулярный советник, есть чин гражданский, IX–го класса, в котором слово «титулярный» означает, скорее, «номинальный», то бишь, уже не секретарь, но еще не полноправный советник, так сказать, кандидат в советники. Чин автоматически присваивается молодым людям, имеющим высшее образование, но по каким-то личным причинам не выдержавших квалификационный экзамен и не имеющих учёной степени. В народе титулярных советников небрежно называют "титуляшкой" и "штулярами", еще более подстегивая чиновников IX класса стремиться дослужиться до чина VIII - й классификации и заполучить заветное личное дворянство. 
     Молодого человека, двадцати пяти лет отроду, Фёдора Матвеича Половицына приставка «титулярный» в его чине, смущала больше всего. Молодой помощник столоначальника одного из департаментов министерства, сумел высидеть годы обучения в университе, но так и не смог выдержать квалификационный экзамен. Не догрыз таки гранит науки из-за любви к азартным играм. Отец Федора Матвеича, в свое время, также служил титулярным советником. Всю жизнь положил на то, чтобы на склоне лет, аккурат перед уходом со службы по старости, выслужил себе чин коллежского асессора и прилагающийся к нему титул личного дворянства, не переходящего потомству. То есть, княжеский титул отец Половицын получил, но сыну передать не смог. 
— Я всю жизнь верой и правдой служил, — говаривал сыну отец, — выслуживался, брал сверхурочные, лишь бы коллежского асессора получить, вот и ты, сынок, трудись. Даст Бог, тебе и потомственного дадут. 
    Тратить всю жизнь на прозябание в титуляшках у Федора не было ни малейшего желания, хотелось всего и сразу. Благодаря своему юношескому нетерпению, изыскивались всевозможные средства для достижения заветной цели. Поскольку либезить и подличать перед начальством, как отец, на глазах у коллег не мог, ввиду большой застенчивости, вынужден был искать иные способы по продвижению по карьерной лестнице. 
        Был у Федора Матвеича более предприимчивый товарищ, знакомый еще по университету, Евгений Николаевич Творогов. Довольно ветреный, но весьма идейный малый. Питал слабость до женского пола. И ввиду своей постоянной влюбчивости, вместе с Федором Матвеичем с треском провалил выпускной экзамен и, как водится, был определен в титулярные советники. В отличие от Федора, Евгений  Николаич всегдабыл полон свежих идей. Вечерами, когда приятели частенько вместе возвращались со службы домой, поскольку им было по пути, озвучивались новые идеи на счет подвижения по служебной лестнице.
    В один из цветущих майских вечеров, когда в воздухе витали ароматы сирени, Творогов поинтересовался у Половицына:
— Дорогой мой, Федор Матвеич, а вы никогда не бывали в доме начальника нашего, Петра Ивановича  Москалева? 
— Позвольте, Евгений Николаич, — оторопел Федор, — как можно? Никак нет-с, да и никто никогда не предлагал мне нанести визит в их дом. 
— А между тем, супруга его, — начал Творогов заговорщическим тоном, — Марья Александровна, весьма интересная и своеобразная ососба. Держит по вечерам в своей квартире салон, куда захаживают разные чиновники и титулованные особы... 
— Помилуйте, — перебил его Федор, — кто же нас туда пустит? 
    Евгений Николаевич на мгновение приостановился, хитрО прищурил глаз, и загадочно улыбнулся:
— В том-то весь и фокус, дорогой мой Федор Матвеич, госпожа Москалева очень любит, когда ее дом посещают молодые люди. С одной стороны, она кичится тем, что придерживается современных молодежных взглядов, за счет коих, думает, что выглядит моложе. А с другой стороны, у нее есть дочь Татьяна Петровна Москалева, семнадцати лет, на выданье.  Девица весьма приятной наружности, за которой родители назначили двести тысяч приданного. Присматривают женихов, так сказать. А также в их доме, на иждивении родственница живет. Вроде, троюродная племянница Марьи Александровны, Анна Михайловна Палкина. Сирота из деревни. Родители у нее умерли три года назад, не оставив после себя ни гроша. Г-жа Москалева решила облагодетельствовать девочку и привезла из деревни в свою квартиру, в Петербург. Поговаривают, что перед отъездом, Марья Александровна распродала все имущество сиротки и заодно сдала ее небольшой двухэтажный дом в аренду. Денег, вырученных за скарб и ежегодной арендной платы Анна Михайловна Палкина не видела никогда. Москалева взимает их в счёт содержания Аннушки.
— Весьма затравленное существо, — добавил, немного подумав Творогов. 
      Евгений Николаич остановился и заглянул приятелю в лицо, чтобы получше разглядеть произведенное его рассказом впечатление. 
— Вот, видите, Федор Матвеич, я все разузнал. Навел кое-какие справки и вот-с. 
— Но, Евгений Николаич, зачем же нам посещать салон Марьи Александровны, жениться-то ближайшее время, я  не собираюсь, — недоумевал Федор. 
      Творогов недовольно завел глаза к небу:
— Ну, что тут непонятного, мы под видом потенциальных женихов проникнем в дом Москалевых, а сами под благовидными предлогами будем оказывать разные услуги ее супругу, начальнику нашему, Петру Ивановичу. Он нас заприметит, полюбит и побыстрее выдвинет на чин колежского асессора. Теперь вам понятней? 
— А-а, так вот вы что удумали?! Теперь все ясно. Ну и хитер, вы, Евгений Николаич, такое придумать смогли? 
— Ну, раз вы согласны, так завтра я вас буду ждать у парадной их дома. Семейство Москалевых живет неподалеку от Красного Моста, в трехэтажном доходном доме Александра Степановича Воронина, на улице Гороховой за нумером четырнадцать. Супруга Москалева, любит устраивать литературные вечера. Вот мы в качестве любителей литературы и заявимся в салон.
       Половицын в задумчивости потер нос, а Творогов добавил:
— Кроме того, если у нас не получится втереться в доверие хозяина дома, можно будет заодно снискать расположения хозяйской дочки, Татьяны Петровны. Если повезет, добиться ее руки и породниться с самим Петром Ивановичем и таким образом, продвинуться по карьерной лестнице и получить заветный титул. 
— Ну, чтож-с, можно попробовать, — наконец согласился Федор Матвеич. 
— Вот и чудно-с, — обрадовался Евгений Николаич, — значит, завтра в восьмом часу я буду ждать вас на Гороховой, у парадной. Вы сейчас домой? 
— Н-нет-с, я для начала в клуб, сыграть партеечку. А после и домой можно. 
— Ну, будьте здоровы, — попрощался Творогов и завернул в свой переулок. 
     Федор Матвеич продолжил дальше свой путь в одиночестве и размышлял над только что состоявшимся разговором. Таких авантюрных, честолюбивых планов Половицын не очень разделял, поскольку, от природы, был стеснителен. Но поприсутствовать на вечерах, с тайной мыслью, авось Петр Иванович как-нибудь его заметит и повысит было можно. 
     Проигравшись в игорном доме, Половицын вернулся в свою квартиру, которую снимал, и первым делом проверил свой единственный выходной фрак, доставшийся от отца. Почистил его и принялся рассматривать состояние выходной белой накрахмаленной сорочки. Удовлетворившись, повесил обратно в шкаф и прилег на кровать. Сегодняшние новости позволили ему придаться мечтам о получении коллежского асессора. 
      В условленное время, приятели встретились у парадной. Поначалу в салоне Москалевой их приняли весьма прохладно, даже немного неприязненно, но затем, любезность, велеречивость и обходительная любезность Творогова сделали свое дело и вскоре, друзьястали частыми и желанными гостями дома. Надо признаться, супруг Марьи Александровны редко присутствовал на вечерах, поэтому надежды Федора никак не оправдывались и ему приходилось откровенно скучать. Зато Евгений Николаич планомерно шел к своей цели, и к концу лета добился-таки благорасположения Татьяны Петровны. 
    Скуки ради, Федор Матвеич начал наблюдать за Аннушкой, племянницей Москалевой. На людях, Марья Александровна была нежна и любезна с Анной Михайловной, но та была грустна и безучастна. Принимала внимание своей покровительницы с тихой благодарностью. Она была, обычно, молчалива. Держалась стороной, мало разговаривала с гостями. Половицын не находил ее даже симпатичной. Слишком проста в манерах, болезненно худощава, а черты лица довольно грубы и вытянуты. Лишь блеск черных густых волос, завитых в черные букли составляли единственную привлекательность в ее внешности.
     Иногда, Федор Матвеич развлекал себя невинными беседами с Анной Михайловной. Все пытался узнать побольше о ее деревенской жизни с родителями. На его вопросы Аннушка весьма охотно отвечала. Половицын даже замечал, как оживляется взгляд девушки, когда она рассказывает о доме и матери, с какой теплотой отзывается об отце. 
— У меня не было нянек и гувернера, все уроки мне преподавала матушка, — с легкой грустинкой в глазах вспоминала Анна Михайловна. 
— И каким наукам обучала вас матушка? — с интересом спрашивал Федор Матвеич. 
— Разным. Русский, французский, немецкий, математику, историю, астрономию... 
— Даже астрономию? 
— Даже астрономию, — легкая улыбка скользнула на губах Аннушки, — Ах, я так счастлива была в доме батюшки. Он меня очень любил, баловал. Мы с ним ездили почти каждый день верхом на лошадях. 
— Вы и верховой езде научены? — удивился Половицын. 
— Обучена, — Анна Михайловна опустила глаза, — и не только. Папенька рисовать красиво умел, он и меня научил. А матушка играть на рояле научила и стихи декламировать. 
Заметив на себе пристальный взгляд тетушки, Аннушка тут же вставала и уходила. 
— Вы извините, Федор Матвеич, но мне нужно идти.