Тьма мыслей и воспоминаний

Феанору сейчас не легче

Мелькор стоял спиной к своим обвинителям, слушая все, что ему говорили, не поворачиваясь. Звучали те же слова, что и прежде, с одной лишь оговоркой — это навсегда. А потом ворота с громким скрежетом захлопнулись и Мелькор обернулся и прижался к ним лбом. Его трясло. Масса эмоций распирала его и хотелось колотить в ворота, дергать за ручку и просто орать от безысходности. И непонятно, что заставляло сдерживаться.

Смотреть, что за спиной, не хотелось. Может, что-то еще изменится? Может, найдется способ вырваться? Может, ему вновь подвернется удача или хоть кто-нибудь сжалится и вытащит его отсюда? Ведь находились же те, кто спасал его. Постоянно находились. И удача порой сопровождала его. В конце концов, кто-то из его слуг должен был уцелеть; хотя бы тот же Саурон. Этот проныра должен был уцелеть. Неужели он не поможет хотя бы ради того, чтобы искупить свою вину за неудачу? Хотя, вряд ли…

Мелькор вновь повернулся спиной к воротам и посмотрел на холодную и черную пустоту. Теперь это — его тюрьма. Забавно, его тюрьма — это абсолютно черные необозримые просторы, полностью в его распоряжении, и заключенный фыркнул от этой мысли, а затем громко рассмеялся, но через какое-то время смех перешел в слезы. Было страшно от одной мысли, что теперь нечего ждать и ничего не изменится.

Какое-то время он находился возле ворот, но потом все же решил отойти от них углубиться в недра пустоты. Но не успел он даже подумать об этом, как внезапно полетел вниз с безумной скоростью. Мелькора охватил ужас только от мыслей что это бесконечное падение и есть его наказание, но, к счастью для него, он ошибся.

Падение закончилось жёстким ударом обо что-то твёрдое. Мелькор охнул от неожиданности и долго кряхтел, пытаясь прийти в себя и подняться. Наконец, встав на ноги и борясь с головокружением, он оглянулся и обнаружил стол, на котором стоял светильник проклятого эльфа. Владыка всего дурного скривился от мысли, что и здесь его преследуют вещи, сделанные ненавистным врагом. Вала, пошатываясь, подошел к столу, схватил светильник и разбил его об пол, но обернувшись, вдруг обнаружил, что на столе вместо него появился другой светильник, точно такой же. Бауглир схватил и его, и запустил в пустоту, но на его месте вновь появился другой. Это привело его в ярость и он выкрикнул проклятье на светильник. Может это и есть его наказание — бесконечно разбивать светильники Феанора?

Тогда вала решил что проблема в том что он выпускает стол из виду, поэтому решил, что теперь нужно избавиться от светильника, смотря на стол, что, в принципе, он и сделал. Светильник не появился и на какое-то время Мелькор стоял в абсолютной темноте, довольно усмехаясь. Но стоило ему отвернутся, как светильник вновь коварно засиял голубоватым светом, рассеивая тьму. Мятежный решил смириться и оставить в покое его. Все равно бесполезно.

— Наконец-то ты наигрался, — раздался голос и Мелькор вздрогнул от неожиданности и развернулся в ту сторону, откуда раздался голос. Перед ним появился… он сам, одетый в черно-фиолетовые одежды с серебристыми тонкими узорами. Волосы его были распущены и струились по плечам и спине, а лицо было спокойным. Темный вала вспомнил этот образ. Он носил его перед нолдор в ту пору, когда пытался сеять среди них раздор. Но что это значит? В душу прокрались страх и сомнения… впрочем, это нормальное состояние его души. Страх и сомнения всегда жили в нем.

— Кто ты? — наконец спросил Мелькор
— Я — это ты, — спокойным и даже ласковым голосом ответил образ.
— Как это?
— Очень просто. Ты задавался вопросом, как ты докатился до своего состояния. Я сформировался из темы твоего вопроса, и мы будем рассуждать над этим. Это важно.
— Не вижу в этом особой важности.
— Жаль тебя огорчать, но тебе придется.
— Нет, не придется. Я не буду этим заниматься.
— А что же ты будешь делать? Я уверяю тебя, любая твоя мысль будет возвращаться к этому вопросу. И ты снова и снова будешь корить себя за свои промахи и ошибки. Я вышел из глубины времен, чтобы помочь тебе ответить на твой вопрос. Не отказывайся.
— Что же… ладно. Вынужден согласиться с тобой. Давай поразмышляем, — возле стола возникли стулья и оба Мелькора уселись на них, только Мелькор-После-Падения тяжело оперся на стол, звякнув цепью, а другой откинулся на спинку стула и положил ногу на ногу, сложив руки на коленях. Какое-то время они сидели молча и Ангбандский Мелькор тихонечко рукой отодвинул светильник к краю. Тот, наклонившись, полетел на пол и со звоном разлетелся вдребезги. Якобы-друг-нолдор с усмешкой покачал головой, но тут светильник вновь появился, но уже зависнув высоко над столом, и Мелькор досадливо рыкнул.
— Итак… — произнес Мелькор-сеятель-раздора, пытаясь отвлечь свою другую версию от бестолкового фонаря.
— Ну… Излагай мысль. Блесни.
— После тебя. Ты же у нас владыка судеб. Расскажи, что же произошло? — насмешливо спросил Клеветник.
— А ты не знаешь? — досадливо произнес другой.
— Конечно знаю. Но хотелось бы услышать от тебя, — в совершенно нолдорской манере произнес Мелькор-из-Тириона.
— Хорошо. Все дело в том, что валар заковали меня в цепи и вышвырнули прочь! — рыкнул Падший.
— А что было до этого?
— А до этого была война, в результате которой мою армию полностью разгромили и поломали мою крепость! — чуть ли не плача ответил он.
— Так как так получилось?
— Я не знаю! Все было нормально, я почти захватил Белерианд! Но внезапно пришли корабли из Валинора и все покатилось в бездну!
Клевещущий Мелькор печально вздохнул и сказал:
— Грустно все это. Но мне кажется, что все пошло по наклонной с тех пор, как мы с тобой увидели Феанора и его сильмариллы. В них вся причина. Не будь Феанора — не было бы сильмариллей. Не будь сильмариллей — мы бы не лишились большей части наших способностей и не обожгли бы руки. Не было бы этой армии нолдор, которая держала нас взаперти почти четыреста лет и ослабила нас.
— Согласен. Вся причина в Феаноре. Этот несносный выскочка слишком много о себе воображал. Но мы уничтожили его и его сыновей! Знаешь, надо было не подвешивать Нельяфинвэ, а разорвать на куски и отправить их братьям! Посмотрим, как бы они тогда воевали! Глупые нолдор! Ничтожества! — с пренебрежением говорил Скованный.
— А как ты разнес их в Нирнаэт…
— О да! Это было прекрасно! Я тогда такой пир закатил! Надеюсь, нолдор долго видели в кошмарах эту битву! — ухмыльнулся Падший, откинувшись на спинку стула, но потом настроение резко ухудшилось и он сказал:
— Но зачем все это, если я теперь здесь?
— Ну да, — согласился печально Клеветник.
— Ну что же, мы все прояснили. Во всем виноват Феанор. И что дальше?
— Не знаю… Меня вообще мучает вопрос, что вообще этот Феанор такого сделал, что мы его так возненавидели? Ну мастер. Ну создал светящиеся камушки. И что такого? Он много всякого барахла намастерил. И что? Вон лампа эта. Почему ты ее не захотел в свое время? Почему не захотел тех же самых палантиров? Полезная же штука! Но нет, мы связались со злобной и жуткой паучихой, сунулись в Форменос, обожгли руки ради трех несчастных камешков. Еще и на эльфа обозлились. Это же всего лишь эльф! Таких у нас была целая куча!
— Эльф… это не просто эльф, о нет!
— А что? Что в нем такого особенного?
— Но ведь мы оба знаем ответ на этот вопрос! — наклонился к нему Падший. Клеветник склонился к нему и сказал почти шепотом и насмешливо сказал:
— Скажи это.

Падший оскалился и прошипел:

— Феанор пришел в Арду вместо нас! В него Эру вложил то, что должно было достаться нам, чего мы жаждали больше всего на свете! Огонь Сотворения! Феанор делал то, что должен был делать я! Только я, а не этот выскочка! Не мои братья и сестры! Я! В меня Эру вложил все таланты, а Огня не дал, а дал эльфу! Проклятому эльфу! — кулаки Бауглира были сжаты до боли, глаза безумно горели от ярости, он переходил на яростный крик — Он появился вместо нас! Мы поняли это как только увидели его! Разве ты не помнишь? И каждый раз, смотря на него и слыша его голос, или рассказы о нем, мы вспоминали о том, что Эру поставил на нас крест! Вот почему этот ничтожный эльф так бесил нас! Вот вся причина! — кричал Мелькор.
Клеветник молчал. Да, это была правда, жестокая до отчаяния. И с этой правдой приходилось жить и пытаться бороться с неминуемой судьбой. Он вздохнул и сказал:

— Ну что же, Феанору сейчас не легче.