То, что прячется в кустах

Куст второй. Кровавые шипы. Часть двенадцатая

Красные пряди волос мягко касались щеки, источая едва уловимый мятно-еловый аромат, который смешивался с уже знакомым цитрусовым парфюмом. Приятный. Я отвернулась, стараясь не вдыхать его запах. Так как ничто в этом клыкастом гаде не должно нравится!

— Так открыто демонстрировать свою шейку вампиру… Специально провоцируешь?

Я дернулась в еще одной безуспешной попытке освободиться.

— Расслабься, дурёха, если сопротивляться, больнее будет. Или тебе нравится боль? — Аято усмехнулся.

— Я причиню тебе много… — острые клыки надавили на тонкую кожу, — много боли…

Дыхание перехватило от накатившего страха, сердце в одно мгновение подпрыгнуло к горлу, а затем ухнуло вниз. Легкие, но болезненные укусы стали спускаться от уха к ключицам.

— Боль, что ты чувствуешь, мое клеймо. Эй, Дынька, скажи, где мне поставить следующую метку? Может быть, здесь?

На плече ощутилось теплое дыхание, и в следующее мгновение я вздрогнула от боли:

«Садюга! Почти прокусил!»

Место укуса неприятно жгло и щипало.

— Или же… здесь?

Сжав мои запястья левой рукой, правой потянул за ворот ночнушки. Ткань натянулась с легким треском. К панической мысли «Спасите! Убивают!» добавилась еще одна «Спасите! Раздевают!»

— Стой, Аято! — кажется, я перешла на ультразвук, вспомнив, что нижнего белья на мне сейчас нет.

Лицо парня потемнело от охватившего его раздражения. В зеленых глазах вспыхнула злость:

— Достала, брыка…

— Г-г-господин, — не дав договорить, исправилась, запинаясь, и, помедлив, с придыханием добавила, — Аято…

Самолюбие забилось в нервном припадке.

— А ты быстро учишься, Дынька, — юноша ухмыльнулся.

В словах звучала явная насмешка. Подавив рвущуюся в ответ колкость, выдавила из себя улыбку:

«Спокойно, Аля, спокойно! Главное сейчас вырулить ситуацию в безопасное русло».

Но от предвкушающего взгляда Аято внутри все сжималось от волнения, и здравые мысли разбегались по закоулкам сознания. А когда он еще и довольно облизнулся, нездравые разбежались тоже. Нервно сглотнув, проследила за движением языка, который прошелся по нижней губе и, захватив кончиком острые клыки, исчез во рту. Даже знать не хочу, о чем он думает с таким выражением лица. Однако в голове помимо воли замелькали картинки с кровавыми сценами насильственно-эротического характера. До этого момента и не подозревала, какое у меня буйное и маньячное воображение. От красочных перспектив моего ближайшего и непродолжительного будущего стало непередаваемо жутко. Пожалуй, так напугать меня бы не смог и сам виновник тягостных дум, который, кстати, приняв мой ступор за выражение покорности, отпустил мои руки и вновь ухватился за ворот несчастной ночной сорочки. Треск разрываемой ткани мигом привел в чувства.

— Подожди, — я схватила его за запястья, но заметив, как он напрягся, ласково провела ладонью до плеча, успокаивая, — Аято…

Ну прямо как в клетке с голодным тигром! И я глажу его по полосатой шкурке, пытаясь убедить, что невкусная, а он вегетарианец.

Сейчас молодой человек и, правда, напоминал хищника, жестокого и опасного, играющего с пойманной добычей. Не в силах оторвать взгляда от его зеленых глаз, в которых сейчас читалась неприкрытая жажда боли, моей боли, я впервые в полной мере осознала реальность происходящего. Сердце гулко забилось, отдаваясь звоном в ушах. Если сегодня не вернусь в родной мир, быть мне мазохисткой номер два (под первым номером идет Юи), но, скорее всего, просто трупиком.

Воспользовавшись моментом, когда он разжал руки, чтобы удобнее перехватить ткань, мертвой хваткой вцепилась в разорванные края ворота:

— Это любимая вещь Юи. Она очень расстроиться, если ее разорвать.

— А? С какой стати меня должно это заботить? — Аято вновь взялся за ночнушку и потянул на себя.

— Я как лучшая подруга, не могу этого допустить, — сжала пальцы до побелевших костяшек, стараясь удержать последний оплот девичьей чести.

— Тц… Да прекрати уже сопротивляться! — раздраженно прикрикнул парень и дернул так, что ткань затрещала, — она уже разорвана!

«Сам отстань, малолетний извращюга!»

— Совсем немножко! Это не считается!

«Отпустил?»

Я настороженно замерла, вглядываясь в хмурое непроницаемое лицо Аято, стараясь понять его эмоции и возможные действия. Молча посверлив злым взглядом, словно решая для себя что-то, он вдруг в одну секунду откинул с меня одеяло и, схватившись за подол многострадальной сорочки, резко дернул в стороны, разрывая ту надвое.

«А-а-а-а! Он же меня так разденет!»

— О, да, это выражение определенно мне нравится, — по красивому лицу расползлась нахальная улыбка, — покажешь еще больше эмоций?