Только не я

Глава 12_1

— Ты что, придурок, в первый раз не допер? Значит, втолковать надо пояснее, подоходчивее? — Михей зло хмыкнул и, пока Леня держал красавчика за шкиботину, туалетной дверцей с размаху приложил дурика по башке.

— Тим, че с ним в детские игры играть? — поворачивается Леня ко мне. — Давай его на чердак затащим, ночь пусть там посидит, а завтра, глядишь, кто и выпустит.

Я смотрю на Леню. Идея, конечно, мне нравится, да я бы и сам так поступил, но что-то в этом парне не так, слишком наглый и борзой он для обычного детдомовца. Вот только никак не хочет выходить на контакт, а я жопой чувствую, что у него есть секреты.

— Не, Лень, давай еще поговорим раз, — подхожу к умывальнику и включаю холодную воду. — Давай его сюда.

Глянул, как Леня с легкостью подтаскивает обмякшее тело, и даже удивился, как он вообще мог найти в себе смелось и второй раз прийти? Конечно, на миг, когда Михей открыл дверь комнаты, и к нам завалил этот тип, я даже его зауважал. За смелость и за то, что не побоялся прийти, да не просто подловить где-то в коридоре, ну, или как мартышка Ваську дожидалась на улице. Нет, этот пришел в комнату, и даже вид двух парней, что встали с двух сторон от меня, его не испугал. Да еще и рамсить начал без предварительного разговора. Я, конечно, в том состоянии, в котором сейчас нахожусь, и с постели встать с трудом мог, но вот у парней мнение об этой выходке белобрысого было свое.

Леня вообще не любит долго рассусоливать и объяснять, поэтому надолго его и не хватило, и красавчик уже после нескольких пафосных предложений схлопотал в ухо. Ну, а потом понеслось.

Я взял белобрысого за челку и сунул его голову под холодную воду. Хмыкнул про себя. Останавливать все это «безобразие» я не хотел и не собирался. Меня этот мудила бесит.

Через несколько секунд после принятия холодного душа пацан закашлялся.

— Твари, — послышался булькающий голос.

— О, как, — фыркнул Миха, — а я думал, это вы — рвань помойная.

Искоса смотрю на парня. Издевается. Смотрит на реакцию, и та незамедлительно следует. Пацан дернулся в Лениных лапищах, и мне пришлось зажать ему волосы.

— Что? — сквозь зубы шипит он. — Один на один ссыкотно? — переводит на меня взгляд.

— Знаешь, — смотрю ему в голубые очи, — нет, это просто ты не во время пришел. Я не в форме. Хотя, — обвел помещение взглядом, — ты не только меня обидел своей выходкой, но и парней. Я не знаю, как у вас там, на Колыме, — специально говорю так, чтобы он злился, быть может, так он сболтнет лишнее что-то, — но у нас здесь младшенькие уважают старших, понимаешь, быдло? — и смеюсь, смеюсь так, чтобы он прочувствовал все мое отношение через этот смех. — А ты приехал к нам и даже не поинтересовался, к кому на пушечный выстрел нельзя приближаться. Бамс, ошибочка.

Резкий рывок вниз, и слышится хруст поломанного носа о керамику непромытой раковины.

— Сука, — выдыхает Димчик.

Я поднимаю его голову обратно, а перед глазами его лицо превращается в пятно с красными подтеками.

— Давай, Дима, скажи еще, — выдыхаю, а в глотке предчувствие клокочет. Вспыхнувшая молниеносно злость затапливает не только сердце, но и мозг.

— Пошел ты нахер, придурок, — цедит он и снова здоровается с раковиной.

— Да ты мазохист, пацан, — удивленно приподнимаю бровь и, проморгав пелену, начинаю хоть немного видеть его. — Лень, придется на чердак, а то сильные увечья точно нельзя будет списать на падение. Да, Димусь? — склоняюсь к его лицу и слушаю, как он начинает часто-часто дышать.

— Волнуешься? — смотрю ему в глаза.

— Пошел ты, — снова говорит пацан, а на лице его задергался нервный тик. Правильно все понимает.

— Ну, что сразу пошел, не мне придется идти, а тебе, — снова улыбаюсь.

— А там сегодня прям морозец, — подыгрывает Леня.

— Да и на чердак у нас редко кто поднимается. И не факт, что завтра туда кто-то может пойти, — Миха закатывает глаза и кладет на щеки ладони. — О, нет, Леня, не надо, он же там замерзнуть может, — вскидывает руки.

Гребаный артист. Ржу в голос. Вот реально, придурок.

— Вы дебилы отмороженные, — не унимается Димус, — и, если со мной что случится, вам головы поотворачивают.

Я тут же поймал эту ниточку. Все-таки заочковал пацан, не выдержал.

— О, боже мой! — вскрикивает ироничным голосом Михей, и меня это просто заставляет тупо ржать. — Он нас запугивает.

Его голос в этот момент похож на бабский, и он так артистично и натурально играет, что надень на него платье, и точно какая-нибудь бабенка выйдет. Ну, правда, в плечах широковата, но это же сейчас не так уж и важно, главное, эмоции на лице, а ими Михей владел, как заправский артист.

— Что нам делать, Тимофей? Что делать?