Только не я

Глава 25_1

Мне снилась Снежинка. Ее тихий смех ласкал слух, а голубые глаза, наполненные обожанием, грели душу. Я стоял чуть в стороне и смотрел, как моя девочка кружится посреди двора интерната, и на ее белоснежные длинные волосы ложатся пушистые снежинки, покрывая голову легким кружевом. Мои губы растянуты в улыбке, даже сквозь сон я чувствую, как улыбаюсь, наблюдая за девчонкой. Вдруг Снежинка останавливается, и ее взгляд становится очень серьезным и взволнованным, она внимательно разглядывает мое лицо, и вижу по шевелящимся губам, что говорит что-то, но я не могу ни разобрать, ни услышать этих слов, напрягаю слух, но все бесполезно, мы словно отгорожены друг от друга толстым стеклом. Яся начинает удаляться, и мне это совсем не нравится, потому что есть ощущение, что внутри с ее отдалением становится пусто и неуютно. Я машу ей руками и срываюсь с места, бегу за ней, но девушка поднимает вверх руки и хлопает в ладоши над головой. Снежный вихрь поднимает опавшие снежинки и закручивает их вокруг Яси. Последней взгляд голубых глаз наполнен тревогой, и это отчего-то смутило меня, посеяв в душе беспокойство. Я протягиваю руку в направлении девушки, но перед глазами вспыхивает яркий свет, и вот я уже сижу на густом ковре зеленой травы. Хнычу от того, что мои коленки разбиты в кровь.

— Ма-ма! — сквозь рыдания зову мать.

— Тимоша, милый, ну, как так? Надо быть чуточку аккуратнее, — слышу сзади женский голос, но отчего-то не поворачиваюсь, а продолжаю сидеть и гипнотизировать свои коленки.

— Вот.

Передо мною на колени садится мама. В одной руке перекись водорода, в другой — тюбик с зеленкой.

— Нет, — отрицательно качаю головой, — будет щипать.

— Всего-то чуточку, а ты должен терпеть, ты вон смотри какой у меня мужчина вырос, уже четыре года, — она улыбается своей самой милой и светлой улыбкой, которая будто освещает ее изнутри.

— Ма-ма, но будет же щипать, — протягиваю я, но уже сдался и сопротивляться не буду, это же мама, она сделает все, чтобы мне было не больно.

— Давай так, я мажу потихонечку зеленкой и сильно-сильно дую, хорошо?

— Да-а-а, — я облокачиваюсь на руки и закрываю глаза.

По спине прокатывается холодной ветерок, и вспыхивает мгновенная боль, а потом стихает, так как чувствую, что мама дует мне на ранки, и мне уже совсем ни капельки не больно. Вот только…

Пытаюсь передернуть плечами, которые сковывает что-то тугое и мне от этого так некомфортно.

— Мам, — слышу уже взрослый бас сквозь пелену пищащих звуков и открываю глаза.

— Вот и отлично, пришел в себя, — надо мной стоит доктор с планшетом-папкой в руках и что-то записывает на нем. — Время четырнадцать-десять, пациент пришел в себя. Поздравляю, Тимофей, операция прошла успешно.

Он чуть отходит в сторону, и я вижу за ним отца в белом халате и в медицинской шапке, с маской на лице. Вот ни хрена себе? Если бы не болела вся спина, я бы поржал с него. Наркоз отошел, и я теперь с полнотой ощущения реальности могу осознавать происходящее.

— Как я вам и говорил… — доктор вещает для нас обоих, потому что стоит в пол-оборота, и мне прекрасно видно его лицо. Хоть я и лежу на животе, но, скосив глаза, мне все же удается захватить его в свое обозрение. — Чтобы достичь наилучшего результата, придется сделать десяток операций по пересадке кожи.

— Я все понимаю, доктор, но…

— Никаких «но», Николай Николаевич, здесь мы сделали все, что было в наших силах, дальше либо столица, либо зарубежные клиники, которые я вам настоятельно рекомендую.

— Нет! — тут же вырвалось у меня.

— А с вами мы поговорим позднее, молодой человек, — чуть повышает он интонацию, — мы сейчас разговариваем о вашем будущем с вашим отцом.

Теперь все его внимание направлено на отца, а я прикусываю язык и уже точно про себя решаю, что никуда я не поеду. Я не смогу оставить здесь Ясю, тем более, если учесть то, что Ваську забрали всего лишь в дурку.

— Мы еще, конечно же, понаблюдаем за тем, как будет приживаться новая кожа, но этот процесс очень долгий, да и без надлежащего ухода и процедур на теле могут остаться страшные рубцы.

— Я понял, Лев Геннадиевич, — отвечает отец.

— Тогда я спокоен, — говорит доктор и, недолго думая, подходит ко мне проверяет показатели приборов и выходит за дверь.

В палате наступает гнетущее молчание. Каждый из нас думает о своем, ну, в моем случае, понятно, о чем думаю я сам, а вот мысли отца неясны и непонятны. Мог бы и вслух высказаться.

— Я позже переговорю с доктором и надеюсь, он посоветует хорошую клинику.

— Я не поеду.

«Повторяешься, Тим, надо аргументами задавить, а этим детским садом его навряд ли проберешь».

— Тимофей, давай, не будешь сейчас препираться. Все равно в ближайшие недели ты отсюда не выйдешь, — он подходит ко мне ближе и становится так, что я могу видеть его. — Доктор не просто так дает рекомендации. Ты даже не можешь представить, на что похожа твоя спина, и прежде, чем идти в откат, нужно посмотреть на это месиво, что у тебя здесь, — он кидает взгляд за мою голову.