Томление

Томление

1.

Аптекарский остров лежал в туманном облаке. Дождь тяжело ударял в окна, стекая по гремучей черепице. От снежного великолепия, разбудившего белым утренним светом, за день не осталось и следа, лишь мелкие капельки осели на ветках деревьев и причудливо окружили фонари сияющей взвесью. Надя не могла уснуть, то вытягивая, то поджимая к себе колени, и переворачивая нагретую подушку. Ей было не привыкать к ночевкам вне дома: столько лет в институте, теперь – фрейлинская квартирка в Зимнем, а сегодня она осталась у больной подруги Россети, на помощь которой ее отправила сама государыня. «На новом месте приснись жених невесте», - какая глупая пословица. Но на самом деле ей бы очень хотелось хоть раз увидеть его во сне. Правда, не жениха, а чужого мужа – того человека, который столько лет занимает все ее мысли. Чтобы она могла не напрягать каждую секунду свое воображение, возобновляя в памяти его образ, но просто расслабиться и встретить его. Хотя бы во сне. Сегодня ей совершенно внезапно посчастливилось услышать его и разделить с ним воздух этого дома. Она только на минуту вышла из комнаты Россети и, идя по коридору, остановилась в сладостном недоумении. Рядом с голосом княгини Мурановой, с которой они по очереди дежурили у постели подруги, из гостиной первого этажа доносились два мужских, и один из них она узнала безусловно. Разве могло быть иначе, если именно со звучания его голоса началась когда-то ее еще полудетская привязанность. Осознав ее к выпускному классу, Надя почти ничего не записывала на лекциях по русской словесности, лишь отдавалась обволакивающим ее слух теплым волнам, изредка взглядывая в лицо профессора и изнемогая от тоски и восторга. А потом брала конспекты у подруги и полночи переписывала и учила, чтобы стать лучшей по его предмету. «Откуда он здесь, неужели?» - Надя тут же осеклась и усмехнулась собственной наивности. «Конечно, он приехал справиться о здоровье Россети: она – тоже его ученица и приятельница, и после слухов о тяжелых родах в ее доме перебывали все, даже поверхностные светские знакомые. А второй голос – Вяземского. Разумеется, я здесь вовсе ни при чем, и он даже не узнает, что я теперь стою совсем рядом, и нас разделяет лишь тонкий потолок». Девушка даже позавидовала княгине Мурановой, которой по стечению обстоятельств пришлось дежурить ночью, а теперь принимать гостей. Хотя для той эта встреча была лишь поводом любезной беседы, а для Нади могла бы стать драгоценностью и смыслом. Но девушка не могла спуститься вниз – постояв еще с минуту, она выдохнула, сжавшись от тяжкой смеси неутоленности и благодарности, и вернулась к постели подруги.

   Как же она скучала по нему. Жуковский, в дворцовой «башенке» которого она прежде видела профессора по субботам среди литературного салона, уже несколько месяцев был заграницей. Все лето она тосковала, радуясь только усталости от балов и торжественных приемов, после которых оставались силы лишь забыться сном. В начале сентября решила приехать в родной институт: будто бы навестить мадам начальницу и классную даму, а на самом деле – ради возможности случайно столкнуться с ним в коридоре. Но тогда ее упования оказались напрасны, и встретиться им не удалось, а в другой раз ехать так скоро она опасалась. Каким же было чудом среди будничного дворцового дня увидеть вдруг издалека, как он идет ей навстречу по парадной анфиладе. Еще не видя лица, она узнала его походку и разглядела костюм: как шел к нему этот фрак, он будто помолодел и похорошел в нем. Но это было совершенно неважно: она полюбила его, когда он ходил месяцами в одном потертом учительском сюртуке, просто великолепие и торжественность, окружившие вдруг их встречу, показались декорациями какого-то сказочного сюжета, которого Надя затаенно желала. Потому что в обыкновенных обстоятельствах ее история никак не могла получить счастливого разрешения. Она оглядела себя и нашла свою внешность достойной восхищения: фрейлинская стать, платье по последней моде и достаточно открытое, чтобы затрепетать в предчувствии его взгляда, который окинет, пускай даже невольно, ее плечи. Это уже не скромная институтская форма с нелепой пелеринкой, и смешная косичка за спиной. Надя внутреннее снисходительно улыбнулась той застенчивой девочке, что немела, увидев профессора в коридоре – теперь все будет совсем по-другому, думала она. Он поклонился и с улыбкой склонился к ее руке. Когда это произошло впервые, Надя покраснела до ушей и думала, что лишится чувств, но со временем начала если не спокойно принимать этот светский жест, но хотя бы держать себя в руках до первой возможности остаться одной. Они обменялись несколькими фразами, и Надя узнала, что ее любимый теперь не только институтский профессор, но и учитель самого цесаревича и великих княжон. Значит, они будут видеться во дворце. Конечно, ничего, кроме коротких приветствий и слов учтивости здесь ждать не приходилось, но и это было огромной радостью. Лишь наедине с собой Надя могла позволить себе мечты о каком-то совместном счастье, но при виде Петра Александровича в ней оставался лишь тихий восторг согласия с его присутствием в мире, и высшим благом была его улыбка. Его взгляд, казалось, отдавал должное ее красоте, но в нем стояла какая-то отеческая нежность, столь свойственная учителям – совсем не то, чего желала Надя. Служа при дворе, она стала иногда замечать на себе мужские взгляды, обладавшие какой-то странной смутительной силой, от которой хотелось укрыться. Вот если бы он поглядел так – тогда она, казалось, пропала бы от блаженства, не дожидаясь ничего большего. Но пока это были всего лишь дежурные адъютанты, мимо которых она старалась проходить поскорее, и еще, о чем Надя старалась даже не думать – иногда так на нее взглядывал сам государь. Она страшно конфузилась, опускала глаза в пол и предпочитала им не верить. Институтская традиция обожания августейшей семьи приучила видеть ее членов кем-то вроде небожителей или, по меньшей мере, былинных героев. Свою покровительницу императрицу Надя вовсе считала ангелом и не могла даже помыслить, чтобы, находясь рядом с таким совершенством, государь мог взглянуть в чью-то сторону. Но слухи по дворцу носились разные: говорили о девицах, таких же, как она, фрейлинах, которые снискали особое расположение императора и были поспешно выданы замуж с богатым приданым. Нет, ничего такого просто не могло произойти с нею – она всегда будет принадлежать только одному человеку, неважно, сможет он ответить ей, или нет. Она знала это еще пять лет назад, когда была кофейной, как называли девушек по цвету платья, малюткой-смолянкой.