Тонкая душевная организация

Тонкая душевная организация

Меня теснят воспоминанья
Невозвратимых слов и дел –
Давно забытые признанья,
Давно отвергнутый удел;
И ненагляднейшие лица
Мне рассмотреть себя дают,
И недослушанные птицы
Всю ночь в груди моей поют!
Зовут печально и нестройно
Молитвы, что я забывал;
И все проигранные войны,
В которых я не воевал;
Кричат погибшие травинки,
Что попадали под сапог,
И неприметные тропинки,
Какими слепо пренебрёг;
Звучат несдержанные клятвы
И проклинают за обман;
И наступает время жатвы
Мной не посеянных семян.

Ольга Горпенко

Линда. До сих пор не могу осознать, как можно таким именем назвать девочку. Женщину, куда ни шло, но ребёнка…

Ты удивишься, но это имя моей жены.

Когда мы с ней познакомились, это была, точнее, был, ангел во плоти: нежная, ласковая, заботливая девочка. Она могла запросто потратить стипендию до копеечки на подарок для меня.

Понимаю, что такая деталь лично тебе ни о чём не говорит. Линдочка ни секунды не жила для себя, эмоционально отдавалась без остатка.

Я был счастливейшим мужчиной на свете. Когда мы впервые рассматривали небо в алмазах, понимаешь, о чём я, мне представлялось, что я выиграл сектор приз.

Линда была искренним, нежным, любящим существом, которое нельзя было не полюбить.

Она была непреклонна, когда я, сморозив чушь, предложил пожить в свободных отношениях, чтобы познать суть семейной жизни, и понять, смогут ли наши души войти в резонанс.

Любовь от моего глупого предложения не треснула, не дрогнула, даже не сморщилась. Линда улыбнулась, чувственно прижалась щекой и молвила, – пойми, Игорь, у меня есть родители. Они не поймут такой вольной интерпретации семейного единства. Давай будем придерживаться обычаев и традиций. Сначала свадьба, потом всё остальное. Если у тебя нет терпения, милый мой человечек, могу предложить альтернативный способ снять интимное напряжение.

– Ты прелесть, Линда, – сказал я, и заключил невесту в объятия.

Без неё я не мог себе представить не то, что дня, минуты. Если хочешь, могу показать её фотографию. Интереснее и чувственнее до сих пор так никого и не встретил.

Это нежное создание взяло в плен мою сущность, оставив единственное право действовать самостоятельно – дышать.

Как я мог не согласиться с её доводами? Линда была права всегда и во всём. Такие женщины не способны лгать, не умеют хитрить и притворяться.

Я признался ей в любви, сложил знамёна мужской доблести к её прекрасным ногам, и предложил не только руку и сердце, но и душу в придачу.

Линда благосклонно приняла моё нелепое предложение. Разве я мог быть достоин такой женщины? Состояние эйфории, безразмерной величины счастье, как ещё можно описать мои чувства в тот миг?

Я зацеловывал её до бесчувствия, из последних сил удерживая себя в узде чисто дружеских отношений.

Сложно поверить, но до дня свадьбы, точнее до ночи, ни разу не дотронулся даже до её груди, только мечтал о прикосновениях, понемногу сходя с ума от вожделения. Её воспалённый бутон снился мне по ночам, но я не представлял, как он выглядит на самом деле.

Моё счастье упало в бездну беспросветной мглы ещё до первого слияния. Линда приревновала меня: сначала к свидетельнице, потом к близкой подруге.

Мы всю ночь выясняли отношения, так и не обнявшись. Моей мечте о близости не суждено было сбыться на следующий день, и даже через неделю.

Молодая супруга, плоть которой оставалась для меня недосягаемой тайной, превратилась в ещё большую загадку, несмотря на то, что в её роду были приняты весьма странные обычаи, касающиеся первой ночи.

Что и как предпринимали её родичи, я так и не понял, но окровавленную простыню наутро торжественно предъявили гостям. Это ритуал означал то, что моя жена до свадьбы якобы оставалась девственницей. Но мне это доподлинно не было известно.

Нет, ничего такого про неё сказать я не мог. В рамках жизненного опыта и суммы усвоенных знаний, скорее всего, она была невинна на момент дефлорации, в чём я не до конца уверен по причине неосведомлённости о том, как это на самом деле происходит.

Мне показалось, что жена вела себя естественно, что ей действительно было страшно и больно.

Линда извивалась, кричала, плакала, потом закатила жуткую истерику.

Первая почти удачная попытка интимного единения случилась спустя два месяца после свадьбы. Хорошо, что так. Я уже думал, что в этой жизни мне не удастся отведать запретный плод.

К тому времени я успел познать всю прелесть семейных отношений. Линда ревновала меня к каждому столбу, по несколько раз на день закатывала истерики, остановить которые было невозможно.

Дальше спираль странностей супруги закрутилась и вовсе лихо: её бесило всё подряд.

Угодить жене было невозможно в принципе. Зато рос список потребностей, удовлетворить которые мог разве что арабский шейх.

Линда транжирила деньги, словно у неё был тайный счёт, способный удовлетворить любые желания.

Интимный паёк выдавался строго лимитированными дозами, когда на своей ладони она могла поместить определённое количество выданных мной денежных знаков.

Сексуальный голод мой был таков, что приходилось постоянно пользоваться ванной комнатой и кулаком правой руки.

Несмотря на это, и на многое другое, я её любил.

Линда не желала ухаживать за ребёнком, не прибиралась в доме, не готовила обеды и ужины, но я был рад тем крохам любви, которые доставались, когда у жены было хорошее настроение.

Попытки как-то изменить вектор отношений или порядок в доме были напрасными. Линда начинала рыдать и сыпать обвинения.

Через несколько минут психической атаки я был изнурён настолько, что готов был не просто согласиться с её условиями, но ещё и приплатить.

Как только я пытался с ней поговорить, призвать к хрупкому семейному согласию, Линду начинало трясти. Она немедленно впадала в прострацию, закатывала глаза, начинала кричать.