Торговец снов

Глава 1. Подол

В этом году была тёплая весна. Май расщедрился и на дожди для будущего урожая, и на пчёл-трудяг для опыления распустившихся соцветий, и на уютные шумные вечера уставших работяг и интеллигенции.

Среди узеньких улочек исторической застройки творилось неописуемое буйство. Все знали, какой сегодня день, какой праздник, и, словно обезумевшие, танцевали прямо там, где стоят. Дороги перекрыты, и целые четыре полосы с небольшим продолговатым сквериком посредине в пешеходном распоряжении. Деревья, угрюмо срезанные под шар «для их же пользы» увешаны жёлтыми фонариками, словно новогодними гирляндами. Запах еды сводит с ума, и мне безумно захотелось тушёного рагу с мясом и грибами. Или печёный картофель с кетчупом. Пусть в саже, пусть испачкаю руки, лицо, язык и зубы – красота сейчас совершенно не волнует.

Пожалуй, я просто голодна.

Женька подлетела и принялась яростно тараторить, куда, когда и зачем мы пойдём сегодня вечером. Несмотря на спускающиеся сумерки, Подол настолько был освещён, что время и не угадаешь. На телефоне просияло начало девятого, а я задалась вопросом, сколько же подруга собирается сегодня посетить клубов за ночь. Понимаю, праздник, дело ответственное и, считай, общегосударственное, но как-то танцы на улице под музыку, раздававшуюся из колонок едва ли не каждого дома, меня привлекали куда больше клубной консервной банки с ужасными вытяжками и сальными людьми. Уличный рейв отдавал прошлым веком, и эта ретроградность подкупала мой рождённый в 90-х дух. Да и что я там не видела, в этих клубах?

В отличие от меня, Женька была прекрасной тусовочной душой, которая любит игристые вина, сладкие коктейли и серьёзных людей, потому что сама была такой же. Иной раз я задавалась вопросом, как в ней смешиваются два ритма жизни, при этом практически не влияя друг на друга. Пожалуй, это талант.

 - Идём сюда!

Подруга нырнула в первые открытые настежь окна-двери и затерялась в толпе расслабленной, счастливой интеллигенции. Женька танцевала под музыку вместе со всеми, двигаясь к бару, заказала коктейль и, прихватив что-то для меня, нырнула обратно. Её пропускали танцующие тела, извинялись, если задевали, предлагали выпить, съесть нечто вроде половинок перепелиных яиц с икрой сверху, но она упорно двигалась ко мне. Её способность лавировать завораживала, и я снова вспомнила, какой искусной она была синхронисткой. Воспоминания о прошлых соревнованиях подруги и борьбе за титул размывали взгляд. Неоновые подсветки делали лица посторонних людей либо пьяняще-прекрасными, либо несчастливо-уродливыми. Музыка хоть и разжигала внутреннее пламя свободы и достигнутой цели, всё равно стискивала голову клещами. Это был первый звоночек.

- Скоро начнётся шоу! Нужно занять самый лучший обзор, - она потащила меня к деревянной лестнице, ведущей на верхние этажи, всунув перед этим бутылку ледяной воды.

- Спасибо, - киваю ей в ответ, но Женька слишком поглощена преодолением препятствий в виде человекоподобных кегль, чтобы расслышать меня.

Мы добрались до самого верхнего, третьего, этажа с огромной угловой террасой, зелёнью и кованной оградой. На столиках услужливо стоят початые бутылки вина, чистые рядом фужеры с использованными, стеклянные трёхлитровые банки соков и воды. Вокруг фрукты, какие-то подарки, сэндвичи, перепелиные яйца с икрой

и явственное ощущение целомудренной вакханалии. Мною, как и всеми, всецело завладело ощущение праздника и радости жизни, будто только что некая угроза миновала.

Металл поручней горяч, словно сейчас не май, а август. Я на мгновение ловлю себя на мысли, будто время изменило ход. Но, может, мне действительно кажется, и это проделки того блуждающего в теле бокала вина. Женька участливо приносит тарелку с едой, напрочь отгоняя от меня любые подозрительные мысли.

- Скоро начнётся! – её воодушевление заразительно, и я невольно улыбаюсь. – Наконец, твоя угрюмость исчезла. Давай, праздник же!

Мы уничтожаем припасы еды, обсуждая людей внизу. Они, словно небольшие хомячки, общаются, дёргаются, бегают куда-то. Такие радостные и умилительные. Весь перекрёсток, главная улица и соседние переулки заполнены такими вот счастливыми людьми. Дом по диагонали через перекрёсток тоже полон людей, но его терраса закрыта. Там скоро состоится представление циркачей, ведь все эти хомячки собрались здесь как раз для этого – отметить невероятную новость,

что мы живы.

Во второй раз Женьке приходится проталкиваться сквозь пачку тел, чтобы вновь принести еду и свою выпивку. Я неохотно тяну дольку апельсина и только потом думаю, чем же вытру пальцы от сока. В любом случае сейчас это не важно.

Резкие вибрации стёкол взрывают безмятежное тело. Угловое здание по диагонали к нашему озаряется цветными прожекторами. Ритмичная музыка и витиеватые узоры единодушно отдаются с биением сердец. Молчать невозможно – из груди рвётся радостный вопль. Общий гомон оглушает, и вместе с проекцией какого-то кинематографа дверь террасы сказочно открывается, демонстрируя нам самых настоящих человеческих

зверей.

Улыбки и вспышки фотоаппаратов растворяются в пучках прожекторов. Музыка из дома Н гасит окружающую какофонию звуков, но ей не под силу перебить людские голоса. Единодушный крик истончает грань между окружающими и избранными циркачами. Они танцуют, растекаются в искреннем восторге и бурях аплодисментов. Мы закрываем уши и рты лишь тогда, когда на крыше появляется оркестр, и низкие трубы, гонги, ударные подавляют наш восторг, заставляя неистово благоговеть перед мощью и размахами этого действа.