Тот, который сидел на крыше

Тот, который сидел на крыше

Тот, который сидел на крыше

Мягкая пелена рассвета розовой вуалью ложилась на город. Солнечный свет, местами пробиваясь через густые шапки деревьев, пестрым камуфляжем укрывал все, до чего мог дотянуться: многоэтажные дома; мосты, перекинутые через реки; парк, больше похожий на небольшой лес; узкую дорожку в парке, которая больше напоминала лесную тропу; стены уже "видавшего виды" трехэтажного дома. И одинокого мальчика, сидящего на его крыше.

Лишь немногие люди, вытащенные из теплых постелей и объятий любимых рутинными заботами бодрствуют в столь ранний час. Вот и ему было не до сна, хотя дел у него не было. Ни важных, ни каких других.

Он бы долго мог так сидеть на крыше, свесив бледные ноги с ее края, и просто дышать воздухом, наблюдать за миром. Может быть даже всю жизнь. И даже еще чуть-чуть. Как получится.

Под его ногами было три этажа пустоты. Не так много, если подумать, но здание, изрядно обшарпанное, стоит на небольшом возвышении, поэтому кажется, будто с крыши этого дома видно весь город. Обвалившаяся местами облицовка стен демонстрирует любому желающему рыжину кирпича. С деревянных оконных рам грязно-белой шелухой сползает краска. Дом стоит тут уже чуть больше века. И чтобы это понять не нужно лезть в городские архивы – достаточно одного взгляда. Так же пожелтевшие страницы выдают возраст книги.

Не смотря на все это дом был скорее похож не на доживающего последние дни старика, а на пожилого солдата, за плечами которого не одно доблестное сражение. Но в его глазах все еще блестит огонь жизни. Старики с такими глазами еще правнуков успевают на плечах покатать. Воин, одно слово.

Крыша детского дома давно заняла первое место в рейтинге самых любимых мест мальчика, обогнав светлую поляну в хвойном лесу, сплошь усеянную шишками, неприметную деревянную лавочку в дальнем углу парка, и даже домик на дереве, который он строил вместе с родителями.

Мальчик вздохнул.

Сидя на крыше к нему приходили разные мысли. Он был убежден, что мысли нужны для того, чтобы их думать. А если их не думать – они обижаются и больше не приходят. И тогда ты остаешься совсем один.

А еще мысли любят книги. Поэтому, если много читать, то мысли будут здоровыми, сытыми и довольными, как коты на солнышке. Некоторые даже мурлыкнут иногда: тоненько и смущенно, чтобы другие мысли не услышали, а то ведь срам какой...

С малых лет он взращивал свои мысли, читая им вслух. А они рассядутся перед ним полумесяцем и слушают внимательно. В некоторых местах даже дыхание задерживают, чтобы ничего не пропустить. Как дети малые, честное слово.

Когда же они подросли – стали сами читать ему. Стоит только уединиться где-то – сразу и приходят. Иногда по одной, иногда сразу всей компанией. Говорят наперебой, спорят друг с другом, а он только соглашается, время от времени вставляет свои "пять копеек". В общем, участвует как может.

У каждой был свой характер: кто-то был робким и тихим, кто-то добрым и веселым, кто-то непоседливым и шкодливым, а некоторые даже были злыми и ядовитыми. Разные были, словом.

Вот и сейчас, сидя на крыше, к нему пришла только одна мысль, да и та не веселая. "Ее наверное привлек запах воспоминания про домик на дереве" подумал мальчик. Мысль села рядом с ним, свесила ноги вниз, точно также, как сидел и он сам.

–Я тут подумала, – Сказала она голосом, который был очень знаком мальчику, но ему никак не удавалось сообразить кому он принадлежит. Да он и не особо старался, если на чистоту.

Тот лишь чуть повернул голову к ней. Слушаю, мол.

–Ты помнишь мультик? Ну, тот самый. – Спросила невеселая мысль.

–Угу. – Кивнул мальчик.

Конечно же он помнил тот мультик. Он увидел его почти сразу после того, как попал в этот детский дом. Хотя, кажется, к тому времени другие дети уже успели определить его в "умники". Видимо – думал мальчик – они так решили из-за моих книг. Действительно, такой внушительной библиотеки не было ни у кого в детском доме. Но в том месте, где мальчик жил раньше их было гораздо больше. Настолько, что даже сравнивать глупо. Все равно что сравнить размеры мухи и Сатурна.

Некоторые даже приходили иногда – спрашивали совета. Поначалу его это смущало, но позже он привык. Давал советы и рекомендации исходя из собственного опыта и разумения. И до сих пор никто не жаловался. Хотя это им и не афишировалось, но он был очень горд собой. Это еще больше укрепило его статус "умника". Он был не против.

В тот день, впрочем, как и в любой другой день, в общем зале стояли два широких дивана. Один был темно-зеленый и скрипучий. На нем обычно усаживались девочки и те, кому повезло успеть умоститься в их компании. Другой, по идее, был темно-синим, но когда-то один мальчик пролил на него молоко, а, испугавшись и попробовав его очистить – только окончательно испортил. Поэтому второй диван всегда был застелен колючим черным в красную клеточку (или красным в черную?) пледом, который был заметно поеден молью в некоторых местах, и который вечно сползал со спинки. Кроме этого в просторной комнате также были два кресла, на которых аккуратными стайками размещались сразу пять, а если сильно постараться, то и все семь ребят.

А еще в этой комнате был старенький телевизор, единственный на весь детский дом. Возле него всегда была толпа, а очередь на него занимали заранее. Он ловил только два канала: первый и "другой", который почему-то был семнадцатым по счету.