Трамвай с частушками

Трамвай с частушками

Я давно не был дома. Мне кажется, лет двенадцать-тринадцать. С тех пор, как это часто бывает, родной город почти не изменился, зато изменился я. Теперь у меня хорошая должность, работа, жена, сын. А родители все так и живут в двухкомнатной квартире, в старой пятиэтажке, на краю города на двести тысяч человек. Каждый отпуск я обещал себе навестить их, и каждый раз обманывал. То ремонт в квартире, то жена заболела, то сын... в общем, оправданий было много. А родители ничего, говорили, делай дела, к нам ты еще успеешь.

Неделю назад позвонил отец. Сказал, у матери давление скакнуло, сбить не могли никак. Я пошел в аптеку за другим лекарством, а когда вернулся, у нее рот набок съехал, мычит, руками машет, ничего не понимает. Инсульт, сына. Забрали маму твою в больницу. Сейчас будут делать операцию.

Больше оправданий у меня не было. Я нашел попутку и на следующее же утро приехал в родной город. Отец сказал, что дозвониться до врачей не может, и на телефон сел я. Спустя час, мне ответил лечащий врач мамы, который сказал, что операция прошла хорошо. Мама в сознании, говорит и шевелится. Сказал, что такими темпами ее выпишут через дней пять-шесть. Я слушал врача молча, а отец смотрел на мою реакцию с крупными слезами в уголках глаз. Когда я пересказал ему слова врача он заплакал. А если бы я был на работе, если бы пришел только вечером? Я попытался его успокоить, но заплакал сам. Ближе к вечеру я собрал сумку с вещами для мамы: отец сказал, что не успел ничего собрать, когда за ней приехала скорая. Пока я ехал в автобусе позвонила жена. Я рассказал ей про состояние мамы. Она несколько раз облегченно вздохнула, пока слушала: моя жена - терапевт, она понимала ситуацию гораздо лучше меня. Выслушав, она сказала, знаешь, это настоящее чудо, что твою маму забрала скорая. У нас тут к таким пожилым с такими диагнозами едут очень долго. У вас в городе чудо-скорая. Это большая удача. Я не мог себе представить, чтобы скорая могла не забрать живого человека, но жена сказала, что, как ни печально, это обычное дело. Теперь даже не всегда выезжают, чтобы констатировать смерть. Эпидситуация, сам понимаешь, закончила она.

По причине все той же эпидситуации меня не впустили в отделение, но медсестра, принявшая пакет с вещами, заверила, что с мамой все хорошо. Уже когда она закрывала дверь, я вспомнил, что взял с собой мобильный мамы, спросил, можно ли ей его передать. Давайте, сказала она. На обратном пути через больничный двор я увидел статую: женщина с младенцем на руках. Никаких подписей, никаких пояснений. Я вспомнил табло возле регистратуры. Отделения акушерства и гинекологии в больнице не было. Тогда к чему тут эта статуя?

Домой я пошел пешком. Нашел трамвайные пути и пошел вдоль них. Очнувшись от мыслей, я обнаружил, что иду по незнакомой улице, вдоль все тех же путей. Мне казалось, что я знал все трамвайные маршруты, ведь все детство ездил в школу, на секции и к родственникам именно на трамваях. Но этот маршрут я вспомнить не мог. За все время, пока я шел до конечной, возле которой находился родительский дом, я встретил только один трамвай. Он, казалось, возник из другого мира. Он был меньше прочих, не злобно-угловатый, а округло-добрый. Не истошно синий, а нежно желтый с красным поясом вокруг железного корпуса. В окнах было не так много людей, а потому я особенно выделил пестрый платок, торчащий из-за спинки кондукторского сиденья. Видимо, кондуктором устроилась какая-то старушка - иначе как на голове сказочной бабуси, я такой платок представить не мог. Что интересно, у трамвая не было номера. Дома я спросил отца, что это за травмай ездит по новому маршруту. Он сказал, что маршрут такой же новый, как и сам трамвай. На самом деле это первый трамвайный путь, который проложили в городе. Он вел к заводам, на одном из которых работал твой папка.

 - Как же я раньше его не видел?

А зачем тебе надо было его видеть, спросил отец в ответ.

На следующее утро я позвонил маме. Трубку никто не взял. Я решил, что медсестра еще не передала ей телефон, и уже собирался звонить лечащему врачу, когда на мой телефон поступил звонок. «Мама».

- Алло, мам!

Первое что я услышал - тяжелый вздох. Затем слабым, безэмоциональным голосом мама сказала, алло.

- Мам, привет. Как ты себя чувствуешь?

Алло, алло, алло.

- Да мам, я тебя слышу! Как ты там?

Алло, алло, алло, повторял тихий, едва знакомый голос.

Звонок застал меня на кухне. Отец стоял в коридоре напротив, прижав руки к щекам. В уголках его глаз опять показались слезы. В ту секунду я решил, что врач обманул меня, мама не в сознании. Она явно не понимает, что происходит. Тут трубку взяла медсестра. Она попросила, тут ли я.

- Я здесь, да, здесь.

Странно, все же слышно.

Отец чуть не подпрыгнул от догадки. Пусть к другому уху поднесут телефон, она же на правое не слышит ничего! Я передал это медсестре.

- Мамуль, алло!

Сына, это ты?

Отлегло в тот же миг. Я даже услышал, какое-то подобие смеха. Мама тут, она говорит, она понимает, она меня помнит. Зато я не помню, что говорил ей. Отец буквально вырвал у меня трубку, а я и не сопротивлялся.

Ну как ты? Как же ты, родная? Ох, если бы я где-то задержался...

Через день я снова пошел в больницу с передачкой. Мама попросила домашней еды. Мы с отцом сделали тефтели и немного пюре. Мне захотелось прокатиться на том желто-красном трамвае, но я простоял на конечной больше двадцати минут, а он так и не появился - пошел пешком. Его круглые железные щеки показались вдалеке, когда я уже выходил из больницы. Значит, доеду на тебе до дома, подумал я.

Как только я поднялся в салон, я понял ошибку. Да, на кондукторском месте действительно сидела бабушка в платке, но не она была кондуктором. Сразу перед входом на одинарном сиденье сидела грузная женщина с фиолетовыми бровями. Я спросил сколько стоит проезд. Ой, как будто ты не знаешь, сказала она. Я ответил, что давно не был этом городе. Ну конечно, сказала она. Тогда я нарочно дал ей большую купюру в сто рублей. А поменьше нету? Нету, сказал я. Получив сдачу, я ушел в конец салона. Прогремели, закрываясь, двери. И тут я услышал: