Транзитом через Рай

Глава 1.

              Сестра Семёна уже года три, как уехала жить в Германию. Понравилась она в институте одному немцу, вот он и увёз её к себе на родину.  Она присылала домой письма, писала Семёну, что люди там совершенно другие, что некоторые из них летают по ночам, а у некоторых рога растут. Ну, это она, понятное дело, ему заливала. Она ещё дома любила такие небылицы рассказывать, что потом моему другу приходилось туго в школе. Он же всё это одноклассникам за чистую монету выдавал. Ох, и злой он был на неё, а ей и в радость над младшим братом подшутить. Вообще, я её раза два только мельком видел. Она дома редко торчала. А вот письма её мы вместе с Семёном читали. Ни на грош не изменилась его сестренка. Даже за тысячи километров продолжала лапшу на уши вешать. Короче говоря, ничего толком я о сестре Семёна не знал, да и сам он не так хорошо знал её, как ему казалось.  

         В то лето я закончил десятый класс, а Семён девятый. Я планировал в августе ехать на Черное море с родителями. У Семёна предки были к морю равнодушны. Он с ними каждую неделю дня на три укатывал на дачу в сорока километрах от города. Иногда я ездил с ними, помогал картошку окучивать. В другой раз Семен бывал на нашем огороде и так же помогал рыться в земле. Всё шло, как и должно идти в хорошее жаркое лето - футбол, рыбалка, речка и отсчёт дней до моря. Кроме того, Семён был влюблен в Юльку, а я в Наташку. Вечерами мы часто разрабатывали планы, как к ним подкатить, сочиняли вместе записки любовного содержания, думали, как лучше их донести до адресата. Ничего толкового из этого у нас не получалось. Однако, справедливости ради, надо сказать, что сам процесс приносил удовольствие. Мы мечтали, как лет через пять все вместе, вчетвером, на одной машине рванем к морю и, как всем нам будет весело. Всё это было хорошо и замечательно, пока в один особенно жаркий день я не спросил у Семёна, что там нового пишет его сестра. Ведь, пусть она и врала, вранье это было очень уж живописное.     

          Всё началось 17 июля 1988 года. Жара стояла такая, что асфальт плавился. В комнате Семёна, которая раньше принадлежала его сестре, находиться было приятнее, чем под жгучими лучами полуденного солнца. Мы перекинулись несколько раз в картишки, посмотрели «зловещих мертвецов», и тут как-то я вспомнил все эти басни, и спросил, нет ли чего нового от сестры. Семен сказал, что ничего нового нет. Тогда я посмотрел на книжную полку над письменным столом и, в который раз, моё внимание привлекли корешки со странными названиями. Многие книги почему-то не имели имени автора. Я взял одну и стал её листать.

- Это книги твоей сестры? – спросил я.

- Да – вяло ответил мне Семён – Она просила их не трогать.

- И ты что, так и не трогаешь? 

         Семён вздохнул. В такую жару плавился не только асфальт. Мыслительные процессы в голове так же сильно тормозились, ничего не хотелось делать, да и говорилось то с трудом. Листая эту книгу, я лишь через минуту понял, что с ней что-то не так. Содержимое несколько отличалось от обычных книг. Набранный в типографии шрифт  почти на каждой странице имел разрывы, в которых, по уму, должны были помещаться эстампы. Но вместо рисунков в этих пробелах бежал почерк женской руки. Во многих таких ручных пассажах фигурировало имя Яков Бёме. Уж не тот ли это немец, что увез её в Германию, возникала первая мысль.

- Нет- заверил меня Семён,- Того зовут Эрик Шварц.

- Что за книга такая дикая? – открытые страницы я показал Семену.

- Откуда я знаю? Я в немецком не секу – сказал Семен, рукой отодвигая книгу в сторону.

          Он смотрел других «зловещих мертвецов», а я продолжал листать книги его сестры. Но остальные  книги были на одном немецком, английском, испанском или на латыни. Ничего я там понять физически не мог потому что, как и Семён, знал только отечественный язык. Тогда я вернулся к той, что вызвала во мне больший интерес. И, может, не столько эклектика её содержимого привлекала меня, сколько почерк, который в принципе поддавался расшифровке. Не знаю, что таил в себе немецкий текст, но написанное очень скоро поразило меня настолько, что я подошёл к телевизору и выключил его. 

- Это её дневник – объяснил я насупленному Семёну – Не просто дневник. Это дневник её снов.

- И какое тебе дело до её снов? – не понимал Семён.

- Такое –  я подошел к нему с книгой – Вот. Прочти здесь.

- Не хочу я ничего читать – заворчал мой друг – Сам прочти, если так хочется.

            И я прочел.

             Вот что я прочёл:       

          « Мой брат стоял под большим одиноким деревом, что недалеко от шоссе, которое дальше проходит у деревни «Тихая».  С ним был еще один мальчик  и девочка. Под деревом они нашли  три цветка гортензии. Они ели их бутоны и смотрели на запад. Каждый съел по одному бутону. Тогда произошло непоправимое. Значение каждого выросло многократно. И были они больше, чем просто люди, ибо стали хозяевами. Произошло это восемнадцатого июля в три часа по полудни местного времени.»

- И что с того? – спросил Семён, когда я закончил.

- А то, что её сны имеют хронологическое подтверждение.