Трёхглавый змей

Глава 1. Не волшебница

Уайтчеппел, Лондон, Британия, 1890й год.

— Ты НЕ волшебница, Мара Сейр! Прекрати баловаться и стирай как положено! Будешь возиться — к вечеру ничего не высохнет! — голос бабушки Сейр, как всегда строгий, донёсся из коридора.

Мара вздохнула и бросила взгляд на дверь ванной, за которой скрылась бабушка. Она снова пыталась заколдовать воду, но, как обычно, ничего не вышло. Холодная мыльная пена липла к её рукам, а бледные, почти прозрачные пальцы судорожно мяли ткань. Вода в медном тазу оставалась безмолвной, неподвижной — ни следа магии, ни шёпота стихий. Только тишина.

— Конечно, я не волшебница, — прошептала Мара, заставляя себя окунуть наволочку снова в воду. Мыльные пузыри всплывали на поверхность и лениво лопались.

Шёл восьмой год, как Мара Сейр с треском провалила вступительные экзамены в школу магии Эльфеннау. Она тогда ещё не до конца понимала, что произошло, ведь ей было всего семь. Но она помнила буравящий взгляд отца на себе и слова седовласого профессора: "Мне очень жаль, но я не вижу у девочки ни малейших магических способностей," — его голос так же старчески дрожал, как и его руки. "Иногда случается, что магия пробуждается позже по разным причинам. Но в вашем случае я бы на это не рассчитывал."

И ещё она помнила, как слова профессора, словно лезвия, разрезали её надежды, и как тяжёлые взгляды родителей подсказывали ей — это конец. Тогда она была ребёнком. Она плакала.

Теперь же, семь лет спустя, она уже не плакала. Она просто продолжала мечтать — хоть и тщетно, хоть и втайне, хоть и против здравого смысла.

Мара потрясла головой, отгоняя тяжёлые мысли, и снова попробовала сотворить хоть каплю магии, хоть мельчайшее чудо. Она вытянула руку над водой, пальцы слегка задрожали в напряжении. Если только…

— Сейчас... — прошептала она, закрывая глаза и концентрируясь изо всех сил.

Но ничего не произошло. Ни малейшего движения, ни тепла, ни вспышки магии.

— Мара! — снова раздался голос бабушки. — Я же сказала тебе — стирать! А не выдумывать что-то. Ты не волшебница, сколько можно повторять?

Мара тяжело выдохнула и снова окунула руки в ледяную воду. В этой фразе было всё. Не волшебница. Ни магии, ни волшебства. Лишь грязное бельё, холодные стены дома и бабушка, суровая и непреклонная, повторяющая это бесконечно.

Бабушка Сейр не являлась её родной бабушкой. Она была дочерью сестры прадедушки Мары — дочерью колдуньи из древней магической семьи. Дочерью колдуньи, которая, наплевав на все запреты и проклятия, сбежала из дома с обычным человеком по фамилии Сейр. Этот поступок был настоящим вызовом для их семьи, где магические линии должны были сохраняться чистыми, и союз с не-магом приравнивался к предательству. Но она вышла за него замуж, несмотря на все угрозы и осуждения, и родила ребёнка — того самого, кому, как и Маре, не суждено было стать волшебником.

Теперь в доме Сейров магия существовала лишь в старых сказках и запылённых книгах, но даже их бабушка Сейр запрещала трогать. Она была суровой женщиной, выросшей без магии, но с воспоминаниями о том, как эта магия когда-то окружала её. Возможно, именно это сделало её такой жёсткой, обозлившейся на весь мир за то, что он лишил её того, что было положено ей по праву рождения.

Бабушка Сейр категорически запрещала любые упоминания о её матери, или о родителях Мары. Она говорила, что всё это — в прошлом, что магия — это лишь обуза для тех, кто не рождён её носителем. Но Мара знала, что бабушка всё ещё хранила старые книги и записи на чердаке. Она увидела их, когда случайно наткнулась на пыльный чемодан среди кучи забытых вещей.

Это было в одно из серых, дождливых утр, когда бабушка была занята в саду, и звук лопатки по мокрой земле заглушал скрип её шагов по лестнице. В чемодане оказалось несколько потрёпанных книг, их переплёты истёрты до того, что едва можно было разобрать названия. Куски пергамента с магическими символами были сложены в небрежные стопки, которые давно пожелтели от времени. Она касалась этих страниц так, будто боялась, что они рассыплются в её руках, и трудом могла разобрать текст на них.

Иногда, когда бабушка уезжала в город по делам и оставляла её одну, Мара, не теряя времени, осторожно пробиралась на чердак. Лучи полуденного солнца пробивались сквозь пыльные окна, и пыль, медленно оседая в воздухе, казалась мерцающими частицами чего-то магического. Она садилась на пол среди разбросанных по чердаку вещей и осторожно вытаскивала из чемодана книги. Мара снова и снова пыталась из пожелтевших страниц собрать картину мира, который в детстве казался ей таким естественным, а теперь остался лишь полузабытым воспоминанием. Каждая книга, каждый лист напоминали ей о тех временах, когда она думала, что её путь предрешён. Когда она ещё не знала, что магия ей не принадлежит.

— Мара, если ты не развесишь бельё через десять минут, будешь спать на мокром!

***

— Как оно может не высохнуть к вечеру на такой жаре? — ворчала Мара, перекидывая мокрую простыню через верёвку. Как бы она ни старалась её выжать, простыня оставалась тяжёлой и с неё ручьём текла вода, заливая платье Мары. Но на улице стоял такой невыносимый зной, что платье моментально высыхало.

Август приближался к концу, но лето, казалось, не собиралось отступать. Небо было без единого облачка, а жаркий ветер, который иногда шевелил простыни на верёвке, приносил не облегчение, а только усиливал духоту. Мара зажмурилась, надеясь, что через неделю, когда начнётся новый учебный год, погода хоть немного изменится. Но мысль о школе вызывала в ней горькое разочарование.

"Что хуже? — думала она, натягивая верёвку для следующей партии белья. — Дальше возиться с хозяйством или вернуться в эту ненавистную школу?"

Репутация у Мары была плохая. С первого класса она смотрела на одноклассников свысока и твердила, что она с этими неудачниками ненадолго и что её вот-вот заберут в магическую школу. Она говорила это всем — каждому, кто готов был слушать. Конечно же, ей никто не верил.

В каждый новый учебный год её одноклассники только и делали, что посмеивались над её наивными заявлениями. Время от времени кто-нибудь спрашивал её со злорадной усмешкой: "Ну что, Мара, когда тебя заберут в твою волшебную школу?" — и это всегда вызывало волну смешков и перешёптываний. Она стояла в тени, стиснув кулаки, и каждый раз придумывала новый ответ, ещё более упрямый и гордый, хотя её гордость уже давно трещала по швам где-то глубоко внутри.

Конечно, теперь она понимала, что именно её высокомерие сделало её изгоем среди других детей. Она отстранилась от них ещё до того, как они могли по-настоящему узнать её. И вот теперь она оказалась между двух миров, ни к одному из которых не принадлежала. Один отверг её, а второй она отвергла сама.

Мара снова потянулась за очередной простынёй. Её руки дрожали от усталости, но мысли теперь крутились вокруг чего-то куда более важного. Нет, если она не хотела стирать бельё всю жизнь, как её бабушка, ей нужно окончить школу и поступить в университет. Это было её единственным выходом. Несмотря на недавние изменения в законах, которые позволили женщинам получать высшее образование, она понимала, что этот путь труден и тернист, особенно для таких как она — не богатых, не привилегированных.

Если уж ей не быть волшебницей, то она станет учёной. Мара не была гением, но она знала, что уж точно не была глупой. Ей хорошо давались точные и естественные науки. Она уже видела себя за столом в университете, окружённую книгами, графиками и формулами. В этих мечтах она чувствовала себя свободной. Свободной от стирки, от домашних забот, от унижений в школе.

Перекидывая через верёвку ещё одну простыню, она вспомнила, как спорила с учителем физики в прошлом году. Мара была упрямой и не принимала на веру ни одно утверждение, если не могла его понять до конца. Её споры и вопросы раздражали многих преподавателей, но именно учителя физики и химии, несмотря на всю свою строгость, начали её уважать за настойчивость и желание докопаться до истины. Они, по крайней мере, могли оценить её любознательность.

Однажды после очередного спора учитель физики, мистер Рид, подвёл её к окну кабинета и сказал: "Мара, ты споришь не ради того, чтобы доказать свою правоту, а ради того, чтобы понять. Это хорошее качество для учёного. Тебе нужно учиться дальше."

"Да, мне нужно в университет", — подумала она с новой решимостью.

Но тут она вспомнила, как бабушка всегда уклонялась от разговоров о будущем, каждый раз, когда Мара заводила тему о высшем образовании.

"Куда тебе в университет, девочка?" — говорила она. — "Учёная... Лучше бы ты занялась домом, как положено. Всё равно никто не позволит тебе заниматься ничем другим."

Мара ненавидела эти слова. Они звучали так, будто её жизнь уже определена: стирка, готовка, бесконечные домашние заботы, как и у всех женщин вокруг. Её сердце замирало от ужаса при мысли, что жизнь никогда не изменится, что она будет такой же, как бабушка, и как та женщина, которая когда-то бросила магический мир ради семьи.

Но бабушка была неправа. Если магический мир отверг её, то пускай. Она создаст для себя другой путь.