Третий лишний. Бегство от одиночества

Глава 8

До приезда в Байборо Ханна даже не подозревала, что у нее настолько интересная жизнь. После танцевального вечера город, наполненный слухами о ней, бурлил. Жительницы только и спорили: правда ли, что у мисс Норт где-то в округе есть дальние родственники? Будто раскрытие этой тайны было для них вопросом жизни или смерти. Домыслы дошли до того, что Ханне приписали незаконное родство с одним человеком из города, побег от трагичной любви, потому что мужчина был женат, то рассказывали, что мисс Норт – дама полусвета… Одни догадки были нелепее других. Общество не понимало, зачем мисс Норт пожаловала в их небольшой городок, и что ее тут удерживает.

Как и предупреждал Саймон, измученная любопытством Элейн Брилл, не удержалась и, попирая правила приличия, решилась нанести визит без приглашения.

Когда домовладелица постучала в дверь и многозначительно сообщила, что некая мисс Брилл ожидает в саду, Ханна с трудом вспомнила, кто это такая.

Осенний сентябрьский день был теплым, поэтому женщины расположились в небольшом садике под богато украшенным ярко-красными плодами кизиловым деревом. Солнце ласково пригревало, и Бандит, любимый кот хозяйки, с удовольствием нежился на солнечной поляне, а Ханна вместо того, чтобы расслабиться и блаженствовать, вынуждена была изворачиваться и хитрить.

Как в самых благовоспитанных домах Филадельфии дамы пили ароматный цейлонский чай, который через серебряное ситечко процеживала вдова Грапл, кушали ёлочку с какао и мило беседовали, не забывая доброжелательно улыбаться друг другу.

Заботливая старушка не оставила мисс Норт наедине с излишне любопытной гостьей. А когда Ханна начала рассказывать о своих родственниках, заботливо поддакивала каждому ее слову, вспоминая, что когда-то от кого-то слышала, что жила некая миссис Обрайли, в девичестве Тайниш, сестра которой в замужестве стала ни то Торн, ни то Норт…

Мисс Брилл, накручивая выбившийся рыжеватый локон на палец, внимательно слушала мисс Норт, повествовавшую, как долгое время работала компаньонкой у замечательной женщины – миссис Гриндл.

А Ханна, рассказывая, какой праведной была хозяйка, как помогала осиротевшим детям, боролась с пьянством в женском комитете, жертвовала деньги на церковь, неистово молилась и была щедрейшей души человек, пустила слезу. После промокания глаз платком даже гостья поверила в щедрость некой миссис Гриндл, пожертвовавшей мисс Норт свои платья и некоторые украшения.

Возможно, у Элейн оставалось недоверие, но возразить ей было нечем.

Так же Ханна поведала, что год прожила в приюте, а потом ее взяла под покровительство сестра преподобного Поупа.

К концу истории сентиментальные слезы промокали все три собеседницы. Мисс Норт из-за тревоги, две другие от умиления христианской щедростью и добродетелью покойной миссис Гриндл.

Гостья покидала дом в счастливом настроении, предвкушая, как несколько вечеров будет развлекать пересказом услышанного подруг. Элейн любила быть в центре внимания и как могла, добивалась желаемого. А первой, с кем она спешила поделиться свежайшими новостями, была Вивьен – лучшая подруга и, по случайности, сестра Роберта, который холост и владеет лесопилкой.

Когда сплетница ушла, миссис Грапл предложила еще немного полюбоваться живописным садом, полным сорняков и нестриженых, разросшихся кустов шиповника. И чтобы лучше созерцалось, принесла графин с вишневой настойкой.

Восстановив нарушенное гостьей душевное равновесие, миссис Грапл произнесла:

– Мисс Норт, вы рождены для сцены. Да-да! Уж поверьте мне, много повидавшей на своем долгом веку старухе! – заметив недоумение на лице собеседницы, женщина выпила еще рюмочку и, почесывая Бандита, пустилась в описание своей жизни.

Ханна вежливо слушала, тем более, что вдова Грапл - изумительная рассказчица, но произнесенная похвала не давала покоя. В ней росло огорчение и обида. Она почти искренне рассказала о свой жизни, а миссис Грапл не поверила и похвалила за артистизм.

Вечером, пересказывая произошедшее, рассмешила Саймона до слез. Просмеявшись, он поведал, что в молодости миссис Грапл была мошенницей и весьма успешной.

– А по миссис Грапл и не скажешь! – возразила Ханна, удивленно хлопая глазами.

– Ну, да, об этом никто и не знает, лишь матушка и я. Её покойный муж был нашим дальним родственником. Миссис Грапл долго хранила свою тайну, и лишь после долгой болезни супруга, перед самой его смертью, покаялась, что приехала к нему после переписки, чтобы обобрать до нитки, но увидев его, передумала и осталась с ним. Поэтому не удивительно, что она измеряет людей по себе.

Ханна была ошеломлена. Вежливая, добродетельная старушка, убеленная сединой, в строгом платье и чепце, искреннее верующая в Господа, была мошенницей?!

– Да, Ханна, бывает, собираешься остричь овцу, а смотришь — самого остригли. И, вообще, следует больше опасаться последствий доверчивости, нежели последствий недоверия, – смеясь, поучал мистер Вуд.

– Но как жить без доверия? Это же постоянное мучение, а не жизнь! – не сдавалась она.

Саймон в ответ пожал плечом:

– Каждый сам выбирает свою дорогу. Сожалею, если разочаровал вас.

– Я всегда считала себя недоверчивой, даже мнительной и ошиблась. Удивлена, но благодарна за откровенность.

– Если я с вами откровенен, вы можете быть со мной тоже откровенной.

– С мужчиной откровенничает или глупая женщина, или расчетливая, а я не считаю себя ни той, ни другой, – заметила Ханна, чувствуя, как мистер Вуд ходит вокруг нее кругами.

Несомненно, он приветлив, обаятелен, красив, но она все время сравнивала его с мистером Гриндлом, и во всем Айзек казался ей лучше. Пусть не такой обаятельный и харизматичный, зато не менее изворотливый и практичный. По ее мнению, Саймону не хватало степенности и серьезности, и он слишком любил внимание. А Айзек был скромнее, надежнее. Хозяйственный, заботливый мужчина, на которого она привыкла полагаться. Она тосковала по нему. И когда становилось невмоготу, вспоминала притчу и убеждала себя, что все пройдет. И это тоже пройдет.