Третий лишний. Бегство от одиночества

Глава 13

Время тянулось нестерпимо медленно. Не находя себе места, мужчина расхаживал по кабинету, не зная, чем заняться. До встречи оставалось три часа, а он уже был на взводе. Чтобы хоть как-то отвлечься от изматывающих мыслей и успокоиться, готов был идти до офиса Таггерта пешком, но представив довольную, усмехающуюся морду с колючими глазками, передумал. Без сомнения, эта крыса по грязевым разводам сразу догадается о его душевном смятении, а Айзек долго и старательно создавал образ успешного, выдержанного предпринимателя, чтобы так просто решиться разрушить его.

С прошлого раза к этой подозрительной, сующий нос в чужие дела, братии он испытывал неприязнь и не мог предположить, что придется иметь с ними дело снова. Однако, все же, вынужден был обратиться к детективу. Хотелось выпить, но из-за встречи с Таггертом, уже два дня не брал в рот ни капли.

Перебирая бумаги, завалявшиеся в столе, наткнулся на ферротип, заброшенный в самый дальний угол. Сколько раз он порывался выбросить пластину, однако и по сей день портрет был рядом. Слабость Айзек оправдывал тем, что при виде ее улыбающейся, приходит в ярость, и это придает сил.

«С кем же ты сбежала?» – размышлял хмурый мужчина, поглаживая пальцем протертый картон. От частых прикосновений паспарту ферротипа измялось и потрепалось.

Раньше Айзек не допускал мысли, что Ханна может пропасть из его жизни. Нет, он предполагал, что может жениться, и они станут реже встречаться, или, быть может, даже расстанутся по его желанию, но не думал, что она решится уйти. Неожиданное бегство любовницы неприятно ошеломило, и месяц, долгий томительный месяц, сопряженный с бессонными ночами и возлияниями в одиночестве, он пытался найти ответ: "Почему?"

Он не верил, что женщина может уйти от хорошей, беззаботной жизни в никуда, поэтому подозрение, что Ханна ему изменяла, только крепло, но бесстрастно принять эту мысль Айзек не мог.

"Я баловал тебя, дарил подарки, выводил в общество, если выезжали в другие города, заботился, а тебе оказалось мало… Или ты влюбилась? Но в кого? Кто этот мерзавец, переманивший тебя?" – об этом Айзек не мог думать без негодования. От одной мысли, что он страдает, а Ханна радуется жизни и смеется над ним, доходил до ненависти и остервенения.

Сегодня предстояло узнать правду. И он с трудом сдерживался, чтобы не явиться к детективу раньше назначенного времени.

«А как прикидывалась невинной овечкой? Смотрела влюблёнными глазами, с нетерпением ожидала из поездок и работы. Я доверял тебе, а ты за моей спиной спелась с кем-то и сбежала, предала меня…» – с раздражением и горечью в голосе выговаривал он к изображению на портрете. Айзек с печалью смотрел на красивое, хорошо знакомое лицо и не понимал, как она могла так цинично предать, и как он не разглядел ее подлой сущности.

Именно задетая мужская гордость и ревностные страдания доводили Айзека до исступления. Масла в огонь злобы подливали приятели, с интересом расспрашивавшие, что случилось с очаровательной мисс Норт, и выражавшие сожаление, узнав о ее внезапной болезни и вынужденном отъезде. По этой причине он рассорился со знакомыми, с которыми раньше проводил много время. Айзеку мнилось, что один из них переманил Ханну, а теперь прячет ее и довольно потирает руки, исподтишка насмехаясь над ним.

От постоянного раздражения на переносице проявились первые морщины. Он был зол и переполнен ненавистью, но что самое неожиданное, понял, что ему не с кем разделить обиду на Ханну.

Теперь Айзек снова проводил вечера дома за бутылкой виски, но наученный горьким опытом, приобретенным в юности, не пускал дела на самотек. Как бы ни болела с утра голова, вставал в привычное время, обливался холодной водой и, бреясь перед зеркалом, клялся, что найдет её, и она горько пожалеет о содеянном. Даже если Ханна уехала на другой край страны, разыщет ее, но для этого нужны деньги. Чем дальше забралась, тем больше их потребуется на розыск. Но у него была цель, ради которой он готов приложить все силы и море старания. А когда найдет…

Он придумывал один план мести за другим, но самый злой и жестокий предусматривал обвинение Ханны в краже имущества. Айзек представлял, что когда они вновь встретятся, она будет усмехаться, глумиться над ним, рассчитывая на поддержку нового любовника, и осознание, что его слово будет последним и выйдет дряни боком, успокаивало полыхавшую в груди ярость. Но до подобной низости Айзек решил не опускаться до тех пор, пока сама Ханна не перейдет определенную черту.

Он жаждал встречи, чтобы выразить ей пренебрежение, и боялся узнать, что она счастлива без него.

«Подумать только, одел, обул, научил держаться в людях, а эта неблагодарная дрянь сбежала с другим! Ненавижу! Ненавижу за обман! Себя ненавижу за самообман! Но пусть будет плохо не только мне одному!» – в минуты наибольшей злобы кричал ревнивец, расшвыривая вещи, попадавшиеся под руку.

Представляя, как она страдает, ему легчало, а после, когда злость отступала, Айзек презирал себя за низость. Умом понимал, что наилучшим вариантом было бы забыть о ее существовании, но не мог.

«До чего довела! Нанял детектива, чтобы разыскать служанку, которых в городе полно! Предложи любой, обрадовалась бы, молилась на меня, а эта… Уж нет. Пришла ко мне в драном платье, и уйдешь в таком же! И пусть он тебя вытаскивает из неприятностей, а я посмотрю на вашу любовь, как долго она продержится…» – злорадно усмехался мужчина.

Айзек крепился как мог, но вечерами, лежа пьяным в большой холодной кровати, его охватывала тоска, и он убеждал себя, что ему всего-то не хватает любовницы, с которой привык делить постель.

«Таких, как ты, найду с десяток. Ничем не хуже тебя. И хлопот с ними не будет. Доставила удовольствие, вон, и баста! Не то, что с тобой», – однако прогулка по злачной улице оказалась неудачной. У попадавшихся на глаза миловидных кокеток порочности было с избытком, что отложило отпечаток на их лицах, и не было того, что было в Ханне – скромности и приветливости.