Три самоцвета для ведьмочки

Глава 1. Хутор близ Ореховки

Агашу душила обида. Ничего удивительного в том, что мать отказалась брать её с собой, не было — Панна и раньше исчезала дня на два или три, поручая дочери заботы о деревенских жителях. Однако теперь всё должно измениться! Выпускница академии — дипломированная ведьма — заслуживает другого отношения.

Девушка прикусила губу, рассматривая дверь. Мать велела идти на праздник. Агаша и сама чтила традиции, но именно сейчас ей хотелось поступить наперекор.

Похожий на треск старого вяза голос прямо под ногами выдернул девушку из задумчивости.

— Стусик! — ведьма отскочила, пошатнулась и схватилась за стол, чуть не опрокинув его. — Сколько раз просила не ползать по полу! Ведь не замечу и раздавлю.

— Это вряд ли!

— Не сидится тебе за печкой!

— Сама бы посидела за печкой, посмотрел бы на тебя.

— Я не сверчок.

— Так и я… не совсем сверчок, — говорящее насекомое взбежало на прислонившуюся к белёному печному боку скамью и снова обратилось к девушке: — Пойдёшь?

— Нет, — Агаша глянула в зеркало и вопреки принятому решению начала прихорашиваться: расчесала гребнем густые платиновые волосы, оправила белую с тонкой вышивкой рубаху, распределила мягкие сборки на юбке.

— Почему? — не унимался сверчок. — Мать велела идти желание загадывать.

— Нет у меня желаний, Стусик, — соврала Агаша.

Тот заметно оживился, подобрался к самому краю, радостно застрекотал:

— Вот и славно! Вот и отлично! Загадаешь моё!

Юная ведьма смерила насекомое мрачным взглядом:

— Опять будешь новое тело клянчить? Чем тебя это не устраивает?

— Не тело! Сколько раз тебе объяснять? — Стусик встал на задние ножки, угрожающе поводив усиками. — Якорь. Я-корь! Что непонятно?

— Отличный якорь, — усмехнулась Агаша, — был бы другой, ты не смог так долго прятаться.

— Мне поначалу тоже так казалось. Просто... — сверчок умоляюще сложил передние ножки. — Надоело унизительное положение. Я бы даже на человеческий облик согласился. Пожалуйста, Агашенька, попроси Странника за меня!

— Или Ехидну? Негоже ведьме к Страннику обращаться.

Стусик с обиженным видом потрусил обратно к печке:

— Избавиться от меня хочешь? Так и скажи.

— Ой как хочу! Как хочу избавиться от нытика и надоеды, — причитала девушка, искоса поглядывая на тёмную щель, где спрятался её оппонент.

Оттуда раздалось сердитое потрескивание.

В прошлом году Агаша поддалась на уговоры Стусика, взяла его с собой — посадила в ладанку и привязала её к поясу. Оба они надеялись, что этого достаточно. Девушка бросала песок в костёр и за себя, и за временного поселенца, он же стрекотал на каком-то неизвестном наречии, умоляя Странника вернуть ему прежний вид. Мать тогда чуть не побила Агашу, а за Стусиком гонялась по всей избе, угрожая тяжеленным башмаком.

— Сейчас покажу тебе, тварь ползучая, как девчонку с пути сбивать! — кричала разозлившаяся ведьма. — Ты у меня обернёшься чем-то получше таракана!

— Я не таракан! — вопил Стусик, сноровисто уворачиваясь от жестокого орудия, дико лупившего доски пола. — Я сверчок!

— Был сверчок, а превращу в половичок, будут о тебя гости ноги вытирать!

— Откуда у тебя гости-то, Панна?! — осмелел Стусик, нырнув наконец в своё убежище. — Ты же злющая, как мантикора!

Ведьма потеряла к насекомому интерес и обернулась к дочери, гневно сверкая глазами:

— Кому было велено дома сидеть?

— Матушка, — лепетала Агаша, — я хотела, чтоб Стусик облик свой обратно получил да ушёл с миром. Сама сколько раз говорила, что он тут загостился.

Мать расхохоталась. Бросив башмак в кучу около порога, утёрла концом фартука слёзы и, не переставая смеяться, спросила:

— А если бы Странник исполнил желание? А? Представь, как бы деревенские удивились, явись этот уродец из твоей ладанки.

— Ой... а я и не подумала.

— В другой раз думай. Праздник наш, а не для этих, из другого мира. Пусть твой Стусик спасибо скажет за такое вместилище для души. Мог и в дерево вселиться.

— Уж лучше в дерево, — раздалось из-за печки.

Воспоминание это вызвало новую волну раздражения. Почему, спрашивается, мать прежде не разрешала на праздник желаний ходить, а теперь сама гонит? Даже кисет песка с берега озера Смерти выдала, хотя могла продать его деревенским. Не по доброте точно. Любила бы Панна дочку, взяла бы с собой — уж так Агаше любопытно было, кого матушка навещает. Не бабулю — с той они давно рассорились. Было подозрение, что мужчину — Агашиного отца, больно счастливой возвращалась Панна из тех походов.

***