Три шага в (с)нежность

Глава 1. Ночь, улица, фонарь, аптека…

Снежинки хлестали по щекам, таяли, и лицо было мокрым, как от слез. А может, Анжела и плакала, сама не замечая этого. Она упрямо пробиралась сквозь снежную муть, стараясь не поскользнуться на обледенелом тротуаре, который стремительно заметало. Конусы света от фонарей казались сачками, из которых пытались вырваться на волю стаи белых мотыльков.

Руку дергало, и хотелось засунуть ее прямо в сугроб. Пусть оледенится, да хоть замерзнет, лишь бы не чувствовать боли. Жаль, что такого нельзя сделать с сердцем. В самый пик боли, когда сердце разрывается на части, как хорошо было бы засунуть его в какую-нибудь крио-камеру. Или хоть просто в морозильник. Пусть полежит, пусть боль ослабнет. А ты не будешь чувствовать ничего, ни-че-го! Или оставить его на промерзшей до костей скамейке в зимнем парке. Под черным небом и раскачивающимися тополями. И пусть его найдет кто-нибудь и заберет себе. Как бездомного котенка. Отогреет, поглядит в грустные глаза и нальет теплого молока в блюдечко с отбитым краем.

Анжела смахнула влагу с ресниц. Какая же снежная зима! Город снова стремительно заметало — от ступенек до крыш. Машины с трудом пробирались сквозь заносы, а большинство водителей сегодня так и вовсе решило последовать совету МЧС и оставить свои пепелацы дома, предпочтя городской транспорт. Да, зима в этом году выдалась на редкость снежная и морозная, а сегодня количество осадков и вовсе обещало побить норму.

Правда сейчас, в субботний вечер в начале одиннадцатого, дорожный коллапс городу не грозил. Улицы были практически пустыми. Редкие машины спешили добраться до уютных гаражей или хотя бы парковочных мест, где будут до понедельника покоиться в сугробе и видеть свои машинные сны. Такие же редкие прохожие прятали покрасневшие от мороза и снега лица в шарфы и пробирались по снежной каше, спеша добраться до дома. И лишь Анжела, наоборот, бежала из дома. Но и она бы ни за что не вышла из дома в такую погоду, если бы не болела рука.

— Сильно болит, мамочка? — шепотом спросила Варяша.

Она долго ворочалась в постели, никак не могла заснуть. Смотрела полусонными глазами, пока слушала сказку, куда-то поверх головы Анжелы — в черный проем окна, иссеченный летящими снежинками. Молчала, сопела сочувствующе, а потом вдруг сразу заснула. Анжела еще послушала несколько минут, как дочь спит, осторожно высвободила свою руку, которую малышка обнимала. Отложила книгу, выключила ночник и осторожно вышла из спальни.

— Пива не принесешь? — спросил Виктор, не оборачиваясь.

Игра в танчики не позволяла ему отвлечься. Анжела остановилась и некоторое время гипнотизировала спину мужа. Спина была знакомая, изученная до дыр.

«Ну оторвись же! — мысленно попросила девушка. — Услышь хоть раз!»

Но спина осталась безучастной к ее гипнозу. Говорят, что мужчины намеков не понимают, надо говорить им ртом и максимально доходчиво. Только слова у Анжелы закончились. Как и многое другое.

Она молча прошла на кухню, достала пива из холодильника, поставила рядом с компьютером.

— Ага. Открывалку забыла, — по-прежнему не отрываясь от игры, сказал Виктор.

Открывалка была принесена и так же молча положена рядом с бутылкой.

Анжела начала одеваться в прихожей. Идти в аптеку было недалеко — за полчаса, максимум за сорок минут обернется.

— Варя спит. Я скоро приду, — сказала она спине мужа, но та была полностью поглощена атакой на противника, и даже не сказала «ага». Анжела прикрыла за собой дверь. Нажала на кнопку лифта.

Как получается, что люди становятся друг другу не просто чужими, но даже враждебно безразличными? Чья тут вина? А ведь когда-то Анжела была страшно влюблена в Виктора.

Он выгодно отличался от всех ее других молодых людей и соответствовал правилу трех «П»: был положительным, привлекательным и платежеспособным. Когда ухаживал за Анжелой, то дарил ей большие букеты цветов, конфеты, водил в рестораны, где всегда платил за них двоих. Великая вещь в современном мире, где подобное встречается все реже и реже. И Анжела влюбилась без памяти.

Виктор был в разводе. Детей не было. Повстречавшись полгода, Анжела и Виктор съехались. Переехали в новостройку, где Виктор не так давно купил квартиру. Анжела всю свою жизнь прожила в старом районе, в доме, построенном, как говорили, пленными немцами после войны, уютном, трехэтажном, который стоял в окружении таких же. В те далекие времена люди спешили меньше и больше внимания придавали разным завитками и портикам, уютным дворикам со скульптурами и лавочкам. Поэтому она чувствовала себя неуютно в новостройке-человейнике, где двор был сплошь заставлен машинами, а лифта приходилось ждать порой по десять минут.

Но стоило перейти по мосту речку, и Анжела попадала в уютный квартал старой застройки. Вот и сейчас она предпочла пойти в дальнюю аптеку: вместо того, чтобы сократить путь до цели, она его, напротив, удлинила. Домой возвращаться абсолютно не хотелось. Дом… Дом — это место, где тебя ждут, радостно выходят в коридор встречать, дарят нежный поцелуй, помогают снять пальто, ласково отряхивают с мехового воротника снег. И тот летит в разные стороны, попадая на лицо, на руки. И вы смеетесь. А потом тебе наливают огромную чашку горячего чая. С двумя ложками сахара и большой долькой лимона. И вы сидите на кухне, смотрите на разноцветные окна в доме напротив и говорите, говорите, говорите. Обо всем и ни о чем.

А ведь Анжела так старалась ради этого дома. Старалась заглушить в душе острую тоску по уютному дворику детства, где раскачивались высокие липы и березы — ровесники матери. И где перед Новым годом наряжали всем двором елку, а затем…

Но зачем бередить душу? Нет, надо строить новую жизнь! Они прожили с Виктором вместе год, и тогда Анжела забеспокоилась. От подруг она много раз слышала, как бывает: вот живет пара вместе, живет-поживает, не думает о браке. Какое это имеет значение? Подумаешь — какой-то штамп в паспорте! Ведь мы же родные люди! И живут так и три года, и пять, порой и больше. А потом в один прекрасный момент мужчина заявляет: разлюбил, извини, адьос! А через месяц ведет в ЗАГС какую-нибудь вертихвостку. Нет, ну так-то штамп в паспорте — это ерунда, конечно. Но только касаемо тебя. А не ее!