Женщина в черном больше не приходила к Даше, и девушка немного успокоилась. Их район, и вправду, наверное, освоил конвейерное производство психов.
- Ну, что, Даш, - та женщина к тебе больше не приходила? – спросила как-то Лейла.
- Нет. И не горю желанием встретиться.
- Еще бы ты горела. Все-таки она считает себя смертью. Мне дядя Витя рассказал, будто видел, как красивая женщина в черном балахоне выходила от нас. Наверное, моего деда пугала.
- Да, ладно, может, - бывшая студентка.
- Еще лучше… А дядя Витя теперь называет деда не иначе, как старым развратником. Еще растреплет всем, и будут языками чесать…
- Ну и ладно. Мало ли, что говорят. Если еще на все внимание обращать, то просто с ума можно сойти. Слышала, что о тебе говорят?
- Нет.
- Будто бы видели, как Пашка-сатанист из твоего окна вылезал, а перед этим вы вместе колдовали, жгли костры на земле. Ну, скажи – не чушь?
- Это правда.
- Лейла?
- Только, колдовал он сам. Я не сильна в этих делах.
- И зачем он колдовал?
- Чтобы я его полюбила. Я так надеялась, что поможет…
- Ну, и… ?
- Не помогло. Жаль. Я так хочу любить.
- И кто тебе мешает?
- Не «кто», а то, что любви нет.
- Нет, говоришь? Вон, Пашка как старается, а ты говоришь – нет.
- А, что, есть, что ли? Будет, как обычно «Лейла, ты такая красивая…Лейла, ты - самая лучшая…» Наверное, если бы у меня не было мозгов – ни один ухажер бы не заметил.
- Почему, еще как заметил бы. Ты бы стала такая покладистая.
- Ага, щас…
- А что вы с Пашкой делали у тебя в комнате?
- Догадайся.
- Лейла. Ну, ты даешь!
- Вот именно.
- Да, он же – последний человек…
- Последний? Это здесь-то? Здесь это трудно. Здесь все последние.
- Что это ты его защищаешь? Любишь его, что ли?
- Нет, видеть его не могу.
Паша и вправду измучил девушку своими ухаживаниями. Он подкарауливал ее в подъезде и во дворе, все время искал встречи с ней, когда встречал - истерично клялся в вечной любви, звал куда-то, пытался что-то дарить, писал письма с такими глупыми орфографическими ошибками, что Лейла только смеялась, не вникая в содержание. Однажды Лейле это надоело, и она дала ему отповедь жестко и жестоко, как больше никогда не делала ни до, ни после. Пашка чуть ни разрыдался, но сдержался.
- Лейла, а правда, что сатанисты проводят свои ритуалы на голой бабе, вместо алтаря? – спросила Даша.
- Не знаю, а что?
- Просто, из тебя бы получился хороший алтарь.
- Сейчас по башке получишь за такие слова.
- А что тебе не нравится?
- Не вижу ничего смешного. Хотя, думаю, что из тебя алтарь получился бы лучше – ты плоская, на тебя ставить удобно.
- Ну, спасибо.
- Да, ладно, не обижайся.
Женщина с брезгливым выражением неприятного лица в очках смотрела на девочек из окна второго этажа. «Вот, пошли две шалавы», - сказала она. Позади нее раздался тихий стон. «Заткнись!» - окрысилась женщина.
На грязной кровати в грязной комнате лежал старик. Он медленно умирал уже несколько месяцев. У него была гангрена, и в последнее время он не вставал. Он был одинок, и неприятная женщина оформила над ним опеку за право наследования трехкомнатной квартиры и делала все, чтобы скорее вступить в эти права. Старик слабел с каждым днем и не имел сил противиться.
Женщина взяла сумку и, не прощаясь, ушла, раздраженно хлопнув дверью.
Во дворе она встретила дядю Витю.
- Здравствуй, дочка.
- Какая я тебе дочка, старый хрен?!
- Нехорошо так разговаривать. А хлебушка у тебя не будет?
- Пошел к черту!
- А сигаретки?
- Я, что – неясно сказала?
- А спичек?
- Пшел вон!
- Ну, что, еще не уморила старика? – вдруг отошел от привычных тем дядя Витя.
- Отстань! Я оформила над ним опеку!
- Чтобы получить его квартиру, - развил мысль дядя Витя, - А давай лучше я над тобой опеку оформлю? – неожиданно предложил он, - А? Ведь тебе эта квартира не понадобится…
- Уйди с дороги!
Вне себя от злости женщина ушла к себе домой. Дядя Витя проводил ее полным злобы взглядом своих бесцветных глаз.