Три желания, или дневник Варвары Лгуновой

19 июня

Я слушала завывания Ромочки о несправедливости этого мира, о жестокости судьбы, о терзаниях и муках невинных, о …

В общем, Ромка страдал из-за начавшейся сегодня практики в приемной комиссии. Я, как лучший друг, его искренне поддерживала, поддакивая и согласна мыча время от времени, и думала, как рассказать, что бросила истфак.

Не то, чтобы Ромка сильно удивится.

Ладно, удивится и скажет, что я балда, а если расскажу, что пока еще понятия не имею куда идти дальше, так он еще и у виска покрутит. По крайне мере, я этого очень боюсь, ибо на его месте так бы и поступила.

Наверное.

- Не, ну ты представляешь костюмы, я должен носить костюмы! И никаких джинс, Варвар!!!

- Угу.

- Да я даже на выпускной так не одевался!

- Ага.

- Да они изверги, Варвар!!!

- Угу.

Я рассеяно покосилась на развалившегося на кровати Сенечку и почти умилилась, поскольку этот гад сидел, не пакостил и тихо читал добытую где-то книжку.

С красочными картинками, прям как детск…

Стоп.

Я споткнулась и медленно обернулась, а Сенечка в этот момент, высунув от усердия язык, перестал увлеченно крутиться около книги и примерился выдрать лист.

Очередной.

С картиночками.

- Не-е-ет! - мой вопль потонул в треске и шорохе вырываемой бумаги.

- В том то и проблема, что да, Варвар, только официальный стиль одежды! – продолжал страдать Ромка, но уже на заднем плане.

Мое внимание целиком и полностью было отдано хвостатому засранцу, который...

- С-скотина!

- Конечно, скотины, Варвар, ты прикинь я и в пиджаке!

- Ромочка, я ненавижу животных, особенно енотов, - с тихой ненавистью оповестила Ромку и, подойдя к кровати, выдернула у Сенечки книжечку.

Где-то добытую, конечно.

Детскую, конечно.

- Ром, сколько стоит первый том Синельниковых?

Мой друг помолчал, а после каким-то странным голосом уточнил:

- Атлас?

- Ага, - глядя на красные буковки на черном фоне, подтвердила я.

Повисшее молчание мне не понравилось.

- Ром?

- А?

- Ты ничего не хочешь мне сказать?

- Мне будет тебя не хватать, - сказал.

С патетикой и надрывом.

И снова замолчал, хмыкнул и наконец сказал:

- Не, новый атлас обойдется дешевле, чем твои похороны. Я прикинул.

- Спасибо, - я оскорбилась.

- Всегда пожалуйста, - Ромка фыркнул и деловито закончил. - Короче, сейчас адрес скину, скажешь, что от меня. Продадут дешевле, чем в магазине.

 

- Пять тысяч, Сенека, пять тысяч! – держа в охапку это растолстевшего гада, выговаривала я. – Я еще никогда так бездарно не тратила деньги! Ты обходишься мне слишком дорого. Учти, я со Светки еще сдеру эти деньги и за моральную компенсацию тоже.

Енот на мою обвинительную речь только сопел. С раскаяньем сопел. По крайне мере, хотелось бы в это верить.

- Не-е-ет, за мой моральный ущерб она со мной до конца жизни не расплатится, - мстительно и предвкушающе продолжила я, заходя в родной уже подъезд и облегченно вздыхая.

Господи, прохлада!

А на улице плюс тридцать и самый солнцепек, а мы за атласом, который даже в сумку с трудом впихнулся, из-за некоторых ездили.

Нет, ну пять тысяч! За картинки и мелкий текст, половина которого и та на латыни.

Честно, я готова была зарыдать, когда отсчитывала денежки. Можно сказать отрывала их от сердца.

- После всего что я пережила по твоей милости, гад, - отпуская гада на пол лифта и нажимая на наш этаж, я все еще не могла успокоиться. – Нет, правда, Луций Анней Сенека, ты подешевле книжечку выбрать не мог?!

Сенека лишь вздохнул и посмотрел на меня.

Печально.

И подавившись очередной частью тирады, я замолчала.

А дверь лифта распахнулась на нашем этаже и … захотелось ее закрыть и сделать вид, что никакого не видела. И вообще можно исчезнуть в лучших традициях Копперфильда?

- Варенька!!!

Венечка чтоб тебя!

Букет нежно-розовых роз был сунут мне под нос, а Вассерман бухнулся на колени.

- Прости меня! Я… я так виноват! Я не знаю, что на меня нашло! Я не смел говорить тебе подобное!

Неожиданно Веня вскочил и простер руки к стене:

- Вот! Чтоб все знали и твои нынешние тоже!

Я посмотрела куда мне указывали и у меня нервно задергался глаз, а ручки зачесались огреть Вассермана букетом по голове.

Идиот.

Недавно законченный ремонт в подъезде и свежеотделанные белые стены с еще не выветрившимся до конца запахом краски тонко намекали, что мне конец, а ярко-розовая надпись на всю эту свежеотделанную белую стену «Варенька, прости! Я люблю тебя!!!», что конец мне полный и окончательный.

Соседи меня если и поймут, то только посмертно.

- Вень, ты… ты дурак или как? – прислонившись к дверям лифта, простонала я.

- Я… я люблю тебя, - Вениамин нахмурился, а нижняя губа у него подозрительно задрожала. – Я все для тебя! А ты…

Он поник, а я почувствовала себя… хм, ладно.

- Мама сказала, что если я тебя так люблю, то должен за тебя бороться, - вскинув голову, вдруг решительно произнес Веня. – И я буду бороться! Я докажу тебе, что я лучше тех двоих!

Закончил он, подойдя почти вплотную и гордо задрав подбородок. Мы с Сенечкой отодвинулись. А Веня с независимым видом вызвал лифт, который так и не уехал.

- Ты поймешь, что счастливой можешь быть только со мной, потому что, кроме меня, тебя никто больше так не любит! – с видом трагического героя мрачно провозгласил Веня прежде, чем лифт закрылся и унес его вниз.

 

Забравшись с ногами на подоконник в кухне, я рисовала.