Три желания, или дневник Варвары Лгуновой

13 июля

- Варя, мы идем за земляникой! – радостно объявила мне Мила в восемь утра.

Я открыла один глаз, приподняла голову над подушкой и не менее радостно согласилась:

- Иди, жаворонок недобитый, иди…

И перевернувшись с чистой совестью уснула дальше.

Ну попыталась…

- Ва-а-арька, вставай! – упираясь ногами в пол, Милка попыталась стянуть с меня одеяло и пропыхтела. – Мы. Идем. За. Земляникой.

Одеяло с меня стянули, но я, как Варяг, врагу не сдаюсь!

Поджав ноги и натянув на себя часть простыни, сказала:

- Не-а.

И снова провалилась в объятия Морфея, и снова...

- Ва-а-аря, Азалия Петровна еще в пять утра всем сказала, что земляника пошла! Все уже там, а мы еще…

- Спим, - подтвердила довольно и…

И у меня отобрали подушку, а без подушки я, нежное создание, спать не умею.

- Это против правил, - садясь в разоренной постели, обиженно сообщила ей, - удар ниже пояса. Требую в качества сатисфакции подушку!

- Варь, - неожиданно ласково, как змей-искуситель, проворковала Милка, - ты ж любишь землянику?

- Да, но не в восемь утра.

- А она красненькая.

- И? – я с самым непонимающим выражением лица устаивалась на нее.

- И сладкая.

Озадаченно хлопнула глазами и…

- И?

Что? Не только ей надо мной издеваться!

- И ты сейчас идешь ее собирать! – не выдержав, рявкнула Милка.

- Значит, за земляникой мы? – невинно уточнила и выразительно покосилась на фотоаппарат, что на разноцветно-полосатом ремне болтался в районе солнечного сплетения.

- Я по дороге, - Милка поправила ремень, - пошли.

Вот только я с места не сдвинулась, ибо что-то в привычную картину мира не укладывалось. Нахмурившись, еще раз внимательно на нее посмотрела и до меня дошло.

- Sony, зеркалка?! – нет, я не удивилась и даже не изумилась, степень моего эмоционального состояния была куда больше.

- Ну да, - Милка моргнула и, оглядев фотоаппарат, расплылась в широкой и радостной улыбке. – Представляешь, Ромка твой отдал. Помнишь он в апреле на соревнованиях был, как раз в мой день рождения? Сказал, что ему вместо обещанных денег дали, а он ему и даром не нужен.

Ну да, страсть к фотографии только у Милки. С начальной школы, когда все тот же Ромка вручил ей на день рождения обычную мыльницу.

- Ром, ты дурак? – прошептала я тогда. – Кому в подарок фотик нужен?! Лучше б Ясмин[1] купил, я тебе вчера показывала, нам как раз ее не хватает…

- Сама дура, - огрызнулся мой лучший друг, - ты же и сказала фотик подарить, раз фантазии нет!

Я закатила глаза:

- Я пошутила!

- А я не понял! – проворчал Ромка.

А у Милки в тот вечер загорелись глаза и до сих пор горят поистине фанатичным блеском, когда в ее руках оказывается фотоаппарат. Правда, уже не мыльница, а профессиональная зеркалка, но, как и тогда, от Ромки.

- Варь, ты чего? Что-то не так? – Милка удивленно приподняла брови и свою Sony еще раз осмотрела.

- Все так, - ответила машинально и улыбнулась, натянуто.

Все так, вот только…

Ромка на тех соревнованиях занял третье место и никакой фотоаппарат, а тем более профессиональную зеркалку за пять нулей, о которой как-то упоминала и мечтала Милка, никто никому не давал.

Землянику – два бидона – мы все-таки собрали, точнее собрала я, а Милка оползала, облазила и обошла, кажется, весь лес и теперь довольно светилась аки лапочка Ильича.

- Замри, - скомандовала она, и щелкнул затвор фотоаппарата.

Я в этот момент в позе лотоса и с венком из одуванчиков на голове медитировала и досыпала на поваленной березе.

У меня было состояние нирваны, полного умиротворенного счастья и понимания, что лес, поляна, залитая солнцем, птички, запах утренней прохлады, самого леса и земляники, от которого кружит голову и хочется дышать полной грудью – это то, что люди называют счастьем и одно из того, ради чего, наверное, стоит жить.

А еще я первый раз в жизни поняла тех, кто выбирает отшельничество и поближе к природе. Нет, сама я не смогла бы, но… вот из-за таких моментов понимаешь их, да.

- Ты переключилась с пейзажа на портрет? – открыв глаза, спросил с удивленной улыбкой и посмотрела на нее, приставив руку козырьком.

Солнце било за ее спиной, подсвечивало Милку, и, залитая лучами, она казалась лесной феей, окутанной сиянием, и очень красивой.

Даже завидно стало.

- Я не переключилась, - отрешенно пробормотала солнечная фея, снимая меня с другого ракурса, - я экспериментирую. Не шевелись, из тебя отвратная модель…

Я оскорбилась:

- Спасибо, подруга лучшая! Да я, к твоему сведенью, в модели никогда и не…

- И помолчи.

Домой мы возвращаемся к обеду и лес с перелеском проходим так, что оказываемся с другой стороны деревни у реки и нашего родного огорода.

- До моста или поплывем? – ляпнула, не думая.

И Милка на меня зверем глянула.

Ах, да, фотоаппарат!

- Ты абсолютно права пятьсот метров до моста не составят труда, - голосом культуриста возрадовалась я и уже кисло и тихо добавила ей в спину. – Ведь, спорт – это жизнь…

Но не моя.

- И вообще в гробу я спорт видала, - уже перелазя через тын, ворчала себе под нос.

И зацепившись ногой за прут, свалилась в огород.

На кучу сена.

- И, судя по всему, гробу своем, - мрачно констатировала, не пытаясь встать и разглядывая ярко-голубое небо с редкими мазками белоснежных облаков.

- Ты как? – заслоняя обзор, взволнованно спросила Милка.