Тридцать полных оборотов

Пробуждение

— Гарри… Гарри Поттер…

Он стоял посреди осиновой рощи. Синий сумрак заливал всё вокруг, превращая силуэты деревьев в неведомых чудовищ; стелящийся по земле туман то и дело заставлял Гарри дёргаться — ему мерещилось, что некто двигается во тьме. Стоять неподвижно не было смысла — и он пошёл вперёд, отгоняя липкое чувство страха перед неизведанным.

Из-за туч показалась подернутая дымкой Луна. Её бледные лучи выхватили из тьмы угол зеркала, стоявшего недалеко от артефактора, прямо между осин. Игнорируя внутренний крик, Гарри двинулся прямо к нему. На удивление, его поверхность не отражала мага и ночную рощу: внутри он видел коридор древнего замка, посреди которого лежала в луже чёрной крови рыжеволосая женщина. Её лица не было видно, она напоминала одновременно и молодую Лили, и его мать, и Джинни.

Он стоял перед зеркалом, пытаясь понять, какие чары наложены на него, но он не чувствовал магии, да и палочки его не было на привычном месте. Не отдавая себе отчёта, Гарри дотронулся до гладкой и холодной поверхности — и зазеркальный мир тут же покрылся рябью, утягивая артефактора в свои глубины.

Это было похоже на трансгрессию, только затяжную, невероятную: мир оборачивался вокруг него, точно маховик — в его тугих лентах был виден Хогвартс и Дамблдор, разгневанный Розье-старший после выходки его сына, напавшего на Лили в коридоре; он видел Мародёров, глядящих на него с ненавистью и вызовом, как он, в своё время смотрел на профессора Снейпа. Калейдоскоп образов топил его в эмоциях; Гарри не мог прервать этот поток и не мог вырваться из ловушки, хотя ловушкой была его собственная голова. Полёт сквозь ничто и всё ускорялся, артефактор чувствовал, что падает, падает, падает — а потом стало вдруг темно.

— Гарри… Гарри Поттер…

Подушка под щекой была холодной и влажной, тонкая струйка слюны тянулась прямо от уголков губ. Утеревшись тыльной стороной ладони, артефактор кое-как сел на кровати, пытаясь собраться воедино.

Он уснул в одежде и ботинках. Конечно, бывало и хуже: в Гильдии, например, не всегда удавалось добираться до кровати — так что Гарри засыпал за свитками в общем зале Библиотеки.

Хмурое рассветное небо разливалось за стрельчатым высоким окном. С чувством тревоги, оставшегося после очень сумбурного и тяжелого сна, Гарри взглянул на зачарованный календарь — к счастью, начиналось воскресенье.

Почувствовав себя лучше от осознания целого выходного впереди, Гарри сел на кровати, стянул ботинки, носки, и направился в ванную, сбрасывая остальные вещи на ходу. Душ должен был помочь ему не столько проснуться, сколько смыть остатки видения, душащего его даже наяву своими яркими образами.

Горячая вода смывала опасения и страхи; невозможно было зацикливаться на своих страхах, стоя у пропасти целого мира.

Сызнова искать крестражи было и сложной, и рискованной задачей — но цель заслуживала усилий. Да и мог ли он остаться в стороне? Как можно было бы спокойно смотреть на гибель целого поколения? На тех, кто был как две капли воды похожи на самых близких людей?..

Подставив лицо под струи, Гарри почувствовал желанную тишину внутри.

После душа ему нестерпимо захотелось полетать. Ощутить заново вкус этих мест, полюбоваться с высоты полем для квиддича, вдохнуть туманного воздуха, от которого по всему телу разбегаются мурашки… Чудовищно было осознавать, что те же эмоции по отношению к Замку и его окрестностям испытывал когда-то и Том Реддл, глупый мальчишка, разбивший свою душу на куски — и ступивший на тропу, с которой уже не сойти.

Гарри зашёл в гостиную, но остановился на пороге. Всё было таким же, как и перед его уходом вчера, — но неуловимо другим.

Он не был Грозным Глазом — и никогда не питал иллюзий на сей счёт; не было у него и легендарного артефакта, фиксирующего и чары, видящего сквозь мгновения. Но Гарри был готов поставить свою палочку на то, что кто-то шарил в его комнатах. Его интуиция, которая лет с пятнадцати балансировала на грани паранойи, и обточенная Гильдией, заворочалась в подкорке, словно сторожевой пёс. Артефактор кинул лёгкие чары-ищейки. Почти невидимые глазу нити начали тянуться от его ног к стенам и дверям; они скользили по полкам шкафа и поверхности стола и призывно засветились у входа, выделяя нарушенные звенья защиты.

Томпсон тяжело вздохнул и потёр переносицу.

Заклинанием левитации он перенёс все бумаги и ненужные предметы в большой сундук в спальне. Разбираться с тем, что мог или не мог узнать нарушитель не было никакого желания. Если его догадка верна — и это Мародёры подгадали момент с помощью украденной у Филча Карты — то ни один из его свитков не мог открыть им всей картины.

Решив припугнуть их при первом удобном случае — и подождать ответной реакции от них, Томпсон нацепил профессорское одеяние и отправился завтракать. В конце концов, может быть, случившееся обернётся на пользу?

***

В Большом Зале царила благостная атмосфера воскресного завтрака. Большинство студентов ещё нежилась в кроватях, профессора же наслаждались относительной тишиной и спокойствием, отдавая должное кулинарным способностям эльфов-домовиков, которые особенно старались в выходные дни.