Тридцать полных оборотов

Артефактор и артефакты

Гермиона сидела за столом в кофейне на их обычном месте. В предзакатный час на столешницу падали янтарные лучи; тёмное дерево от этого выглядело мягче, по-домашнему. Солнце путалось в волосах подруги, мягкими локонами спускавшихся на плечи, иногда играло в её магических кольцах — фиолетовые кристаллы точно притягивали лучи к себе, наливаясь оранжевыми искрами.

Свет в кафе был приглушённым, вся мебель — тёмно-коричневой. До наступления темноты основным источником света были три широких арочных окна с деревянными подоконниками. В углу у такого окна как раз находилось их излюбленное место.

К приходу Гарри на столе уже стояли два высоких стакана с вкуснейшим венским кофе во всей магической части Лондона. Большие шапки взбитых сливок выглядели как две плавучие башни или маяки.

Гермиона тепло улыбнулась и поднялась из-за стола для объятий. Гарри тянулся к ней — но она становилась всё дальше и дальше; окружаящая обстановка со всеми столиками, стульями, декоративными полками, движущимися картинами и фигурками начали медленное падение в темноту. У артефактора вырвался крик — но не прозвучало ни звука. Темнота разрасталась, Гермиона погружалась в неё, как в воды океана; ее улыбка блекла, кожа становилась серой. Вскоре, кроме тьмы, не осталось ничего...

***

Утренние часы были особенно зыбкими.

Кошмарный сон даже после пробуждения висел на плечах Томпсона склизким спрутом. Не надеясь на возобновление сна, Гарри решил заварить себе травяной чай. Можно было бы откупорить очередную порцию Умиротворяющего зелья, но маг отказался от лёгкого пути. Во-первых, хотелось потянуть время, проветрить голову, занять руки простыми механическими действиями; во-вторых, ему не хотелось развивать резистенцию к зелью, его быстрое действие могло потребоваться в будущем.

Сизый сумрак почти ничем не был тревожим. Гарри запалил несколько свечей, сел за свой рабочий стол, заклинанием перенеся ворох свитков на кресло, призвал чайный набор и сухой сбор — и начал медленно, очень медленно готовить утреннее питьё.

За окном полз по вереску туман. Краешек Запретного леса, видимый из окна, был похож на древний бастион альвов. Артефактор облокотившись к окну наблюдал за медленным движением облаков и утренней природой — и глотал, не замечая вкуса, обжигающий чай. Становилось легче, но это, как думалось Томпсону, было сродни самовнушению.

Прошлая жизнь крепко держала его, и с этим нужно было что-то делать. На ум приходила менталистика, но Гарри трезво оценивал свои способности, поэтому отбросил мысль о ежевечерних медитациях и очистке сознания: от всех этих упражнений у него были сильнейшие мигрени и падало настроение. В конце концов, чувствовать себя жертвой — это выбор.

«Надо взять себя в руки» — решил для себя Томпсон. Он был Героем, глупо было бегать от себя. Подсознание раз за разом будет мучить его, прокручивая во снах сцены гибели друзей, возвращать прошлое. Быть может, нынешнее положение дел — это подарок Судьбы? Быть может, весь его путь в артефакторике был пройден ради этого момента? Сколько раз он, Гарри, мечтал попасть в прошлое и всё исправить?.. Неужели можно было упускать такой шанс?

Второй неоспоримый плюс выпускников Дома Годрика (после преданности друзьям) — лёгкость на подъём после принятого решения.

У него была пара дней перед выходом из вынужденного отпуска. Терять их Томпсон был не намерен. Первым делом он решил заглянуть к профессору Дамблдору, воспользовавшись внутренней сетью каминов. Взяв пригоршень летучего пороха, артефактор протиснулся в свой узкий камин с надеждой, что застанет директора до того, как тот направится в Большой Зал. Зелёный огонь и шум искр поглотили мага, закрутив в привычный водоворот.

Красивый круглый кабинет с множеством портретов и хитроумных устройств встретил его пустым директорским креслом. Через стрельчатые высокие окна струился мягкий утренний свет. Сегодня в воздухе здесь витало что-то неуловимо спокойное, по-настоящему магическое… А может, всё дело было в том, что сам Поттер-Томпсон наконец договорился со своими внутренними демонами. Сегодня ему всё было ясно.

Не желая дольше положенного находиться в чужом кабинете (пусть и Дамблдор никогда не упрекнул бы его в этом), Гарри сотворил бестелесного патронуса, чтобы предупредить Директора о своих планах, но при этом сохранить себя инкогнито. По рассказам крёстного, к Седьмому курсу Мародёры уже уверенно владели анимагией — и второй патронус-сохатый может вызвать разговоры у не в меру ретивых ребят. Ещё раз с удовольствием взглянув на ещё недавно ненавистные покои, немного посетовав, что не видит на жёрдочке Фоукса, артефактор зачерпнул ещё одну горст пороха, зашёл в камин и чётко произнёс:

— Косая Аллея!

***

Общественный камин выплюнул Гарри в тупичке: старая кирпичная кладка, густо покрытые золой площадки, моментально пачкающие ботинки и мантии новоприбывших. Почистив свою одежду заклинанием, профессор ЗОТИ направился за покупками.

Первым по плану была небольшая лавчонка около поворота на Лютный переулок. Небольшой подъезд, сложенный из крупных камней, буквально дышал Средневековьем. Вывески над тяжёлой дубовой дверью не было — это место нужно было знать, и редко сюда заходил кто-то не из Гильдии Артефакторов.

Внутри было темно, пахло сыростью. Голые каменные стены, тусклый, точно болотный, волшебный огонёк светил где-то под потолком, заливая небольшое пространство зеленоватым светом, отчего даже самое красивое лицо приобретало хищные, нездоровые черты. А лицо хозяина магазина красивым, кажется, не было никогда. Глубоко запавшие глаза, в таком свете выглядевшие как чёрные провалы, почти безгубый рот, высокие скулы, обтянутые кожей, — Гарри помнил Освальда таким и в своём времени. И, как в то первое посещение, так и сейчас, у артефактора промелькнула мысль, что в крови торговца есть доля нечеловеческой крови. Выдержать его взгляд было трудно, но возможно. Поттер-Томпсон спокойным шагом преодолел расстояние до конца комнаты, где сидел за столом торговец. Освальд подался вперёд — и болотный свет подсветил его абсолютно белые, без радужки, глаза.