Тридцать пять баксов

Два болотца...

Глаза у Мэгги – два болотца, зеленые-зеленые, а страхи в них, как тина плавают. Раз глянешь в такие и все, пропал! Но нет, не от большой любви и очарования, куда там, когда Мэгги седьмой десяток пошел, а просто пропал. Увяз и отвести почему-то не можешь взгляда, а она ведь тоже не отводит. Смотрит, внимательно так, будто жаба на комара.

 Джон даже довольное «ква» слышал, но это все от усталости, наверное.
И страхи ее, что тенями в болотцах бегают, тебе передаются - самому страшно до дрожи становится, но старушки, что ли, бояться?..

Хотя когда темень вокруг, хоть глаз выколи, а свечка лишь блики бросает, и взгляд испугать может. Ветер на веранде еще задувает, все огонек затушить пытается, но старуха его бережно прикрывает, как самое родное. Даже в этом есть что-то жуткое.

- Так запасного колеса не найдется, Мэгги? – сглотнув, хрипловатым голосом спросил Джон и самого как-то передернуло – вроде и странно говорить ей «Мэгги», как девчонке с соседнего двора, а вроде и сама попросила.

Мэгги пожевала губами – старческими, потрескавшимися, и опустила седую голову. Да так печально, что Джон себя последней скотиной почувствовал. Видел же, что поговорить старушке не с кем – одна ферма на сотни миль пустынного шоссе. Не с кактусами же ей, бедной, общаться. А он сразу про колесо, будто сбежать хочет – хотя, отчасти, и хотел: старенький «Форд» стал еще миль пять назад, и идти пришлось по холоду и пыльной трассе долго, так долго, что все мечты Джона свелись к теплой квартире и стакану с виски, а у старушки ни того, ни другого не было.

Разве что вода была, но теплая, оттого на кисель похожая. Ферма же – старая, разваливающаяся. В поле, что рядом с ней, и то теплее - хоть в кукурузе спрятаться можно от ветра, а здесь не стены, а дырки сплошные.

- Посмотри там, в сарае. Рядом с пугалом, - тихо ответила Мэгги, не поднимая головы. – Сын, может, и оставлял чего, когда своего монстра на колесах чинил. Я уж и не знаю. Не разбираюсь в ваших дьявольских штучках.

Джон хотел было пойти к сараю, хоть и страшно отчего-то стало - пугало странное, с головой-тыквой, таким не ворон, а людей пугать можно - но чувство вины противно вгрызлось в душу. Достав сигарету, он присел на корточки рядом со старушкой. Чиркнула зажигалка.

- А где ваш сын?

Мэгги подняла голову – и снова два болотца затянули Джона, да так, что он чуть дымом не поперхнулся. Всегда считал, что у стариков блеклые глаза, почти цвет потерявшие, а у нее вон какие! Будто еще девочка в дряхлом теле заперта, в нелепом старом свитере и юбке по пятки…

- Далеко мой сын. В большой город поехал, здесь ему тесно стало, - ответила Мэгги и сморщила крючковатый нос. – Уже и забыл дорогу ко мне.

Джон машинально выдыхал дым и перебирал пальцами по сигарете. А еще в лицо Мэгги всматривался – морщины такие крупные, как на шрамы похожие. Нет, к старости Джон уважительно относился, хоть и боялся ее до жути: уж лучше никотин его прикончит, чем останется он немощным стариком в полуразрушенной ферме рядом с бесконечной змейкой шоссе, но червячок сомнения закрался в душу.

 Вспомнилась Джону одна статейка, недавно читанная. Что на дороге в Оклахому орудует банда одна…

- Он у меня хороший, я его не виню. Кто же сюда вернется, когда там весь мир. Но я его всегда жду. Каждый день встаю в пять утра и сажусь на крыльце. Вдруг его монстр заревет мотором, - между тем рассказывала старушка, нервно комкая серый свитер.

Но Джон слушал вполуха.

Банда орудует умно, как писал журналюга какой-то: на безлюдных участках шоссе рассыпают что-то острое, чтобы колесо машине пробить, а сами выжидают неподалеку, когда человек за помощью пойдет…

- Он мне тебя напоминает. Взгляды у вас похожие, уверенные такие, - заметила Мэги, не разжимая губ. – Хороший ты человек, сразу видно. Успешный.

- Да нет, в долгах весь, - не задумываясь, ответил Джон, и ведь правда с языка сорвалась. Долгов-то было столько, что пулю в висок пора было пускать от безысходности. «Форд» и то продавать ехал, хотя дадут же копейки за такую развалюху.

Мысли Джона вновь вернулись к банде, вспомнилось, что беззащитного на вид кого подсылали – девчушку молодую, смазливую, а потом сами сзади подбирались и "тюк" по темечку. Даже оружие не помогало, ведь не ожидал никто.

А ведь из девчушки и старуху беззащитную можно сделать, чуть грима на лицо, да одежду помешковатей – кто отличит?..

Холодный пот пробил Джона, и сигарета чуть на песок не выпала. Куда деваться? Шоссе безлюдное, на помощь не позовешь, связь не ловит, а оружия у него отродясь не было! Не в поле же бежать!

Джон незаметно кинул взгляд на чучело, и показалось в темноте, что шевельнулось оно. А если и не чучело это вовсе? Слишком уж мерзкое, как скалящееся - может, там подельник старухи как раз и прячется рядом с сараем...

- Ты взмок весь, - сочувственно прошамкала старушка, хоть чем дольше Джон смотрел в ее зеленые глаза, тем больше в этом сомневался. – Пойдем в дом, еще воды налью.

Затушив сигарету, Джон напряженно кивнул. Бежать смысла нет, а вот в доме и потяжелее что найти можно. Отбиться сможет, если повезет.
Вслед за старушкой Джон осторожно прошел на крыльцо – доски скрипнули, заставляя вздрогнуть.

 Мэгги открыла старую дверь – полумрак окутывал ферму изнутри, только блики луны из щелей в стенах пробивались – и переступила порог, но так неудачно, что зацепилась за длинный подол юбки.

С протяжным «ох» Мэгги рухнула на деревянные доски, в тот же миг Джон захотел рвануть, куда глаза глядят, но вдруг разглядел за задравшейся юбкой старческую кожу – с пятнами, морщинами, скукожившуюся всю. Да и боль искренняя отразилась на лице – молодые так не кривятся, точно не кривятся.