Тринадцать ёлочных шаров

Глава 1

Ижорин

Девушка появилась из ниоткуда.

Погода в первый день святок стояла морозная, но почти безветренная — редкое для столицы дело. Солнце жемчужно тлело сквозь облака, и света его было как раз довольно, чтобы спрыснуть золотом купол Исаакия вдалеке, подбелить снега, укутавшие ледяной панцирь Мойки, и бросить щепоть бликов в окна домов, что тянулись по её берегам.

Ижорин пристроил одетый кожей корпус своего «Герца» на перилах моста. Аппарат из опытной партии, полученный по особому заказу — такие и в Европе имелись у редких счастливчиков, не то что в России. Особенность его состояла в моментальном шторном затворе системы Аншютца, способном обеспечить выдержку в одну тысячную секунды; вернее — в усовершенствованной конструкции этого затвора. Фотографу больше не требовалось забираться рукой в нутро камеры, чтобы открыть задвижку, а главное, закрывалась она теперь сама собой.

К аппарату прилагался новейший двойной объектив-анастигмат. По уверениям, он отменно исправлял оптические искажения. Не без осечек, как показал опыт; но объектив и впрямь был хорош.

Ижорин навёлся на резкость, поглядывая в прицельную мушку ньютоновского видоискателя на Поцелуев мост и панораму позади него. По одной из городских небылиц, в иные дни близ моста являлся призрак чёрного моряка, а то и вовсе каторжанина в цепях. Занятно было бы запечатлеть этакое диво, да жаль портить фотографическую пластинку.

Ижорин усмехнулся этой мысли и взялся за тросик затвора, но медлил нажать спуск, дожидаясь, когда по Поцелуеву проедет неуклюжая подвода с укрытой рогожей кладью.

Подвода проезжать не спешила, а на полпути встала совсем, уродуя своим неряшливым горбом вид на собор, набережную и реку.

До Поцелуева моста было рукой подать, и Ижорин слышал, как набирает силу перебранка между возницей в бараньем тулупе и извозчиками, которым подвода загородила проезд. Лёгкие извозчичьи санки, везущие горожан на гулянья, с визитами, в рестораны, бойко катили по мостовой двумя встречными потоками. Подвода застряла между ними, мешая обоим, — точно глыба, сорвавшаяся в бурную реку и перекрывшая русло.

Ижорин стоял не шевелясь, чтобы не сбить наводку, и азарт теснил ему грудь. Он удачно подгадал промежуток между проездами конок, но время было на исходе. Близился полдень. Сейчас загремит-загрохочет со стороны набережной и кондуктор поднимет трезвон, требуя убираться подобру-поздорову. Пешему на Коночном мосту находиться запрещено, более того — опасно. Однако хороший снимок стоил риска.

Тут это и случилось.

Ижорин не сводил взгляда со злополучной подводы — и мог ручаться за то, что видел. Девушка возникла прямо из воздуха. Будто невидимая шторка отдёрнулась со скоростью моментального затвора: только что на этом месте никого не было, лишь всхрапывали ломовые, переступая мохнатыми ногами, — и вот она уже стоит вплотную к кореннику-тяжеловозу, у самой его белой от инея морды.

Расскажи кто, Ижорин бы не поверил! Но своим глазам он не верить не мог.

На девушке был жакетик светлого тона, пухлый, будто стёганое одеяло, ярко-голубая вязаная шапочка и такой же толстый шарф с длинными концами. А ещё на ней были мужские брюки. Тоже голубые, но бледнее, они тесно облегали длинные стройные ноги.

Всё это Ижорин охватил одним взглядом, бессознательно отметив, что таинственная пришелица не выглядит вульгарно. В своём необычном костюме она казалась видением из фантастического мира, устроенного по иным законам. И она явно не мечтала очутиться здесь, в этом выцветшем, серо-снежном городе. Девушка потрясённо озиралась. В руках у неё было что-то…

Ижорин отвлёкся, чтобы нажать кнопку спускового тросика, — он не простил бы себе, если бы не сделал этого, — а в следующий момент увидел, что девушка падает. Что стало тому причиной: коренной её толкнул или задело оглоблей, когда подвода внезапно тронулась, он не уловил. Раздумывать было некогда. Он быстрым движением опустил аппарат на кофр у перил и бегом кинулся к Поцелуеву мосту.

— Куда под копыта, блаженная! — рявкнул возница и с испугу заругался грубыми словами.

Видел ли он появление девушки? Сообразил ли, что она не выскочила наперерез из-за чьих-то саней, а чудом перенеслась из неведомых далей прямо на мостовую?..

Кругом загалдели извозчики, ездоки оглядывались со своих сидений, кто-то весело свистнул, летя мимо. Две дамы, шедшие по тротуару, сперва застыли, и тотчас заторопились прочь. Широкая баба в чёрной шубейке и сером пуховом платке попятилась, упёршись задом в чугунные перила, и принялась мелко креститься.

Когда Ижорин подбежал, девушка сидела на корточках, бесстрашно выбирая из-под ног тяжеловоза какие-то осколки. Брюки и жакетик её были в грязном снегу, за спиной виднелось нечто вроде котомки, но изящного вида, из коричневой кожи и с блестящими застёжками.

Возница слез с подводы с явным намерением отогнать девушку, однако Ижорин успел раньше. Укутал своей шубой, поднял и повёл, на ходу знаками подзывая извозчика Матвея, ждущего на той стороне моста.

В глубине души он ждал, что, стоит дотронуться, и незнакомка растает подобно миражу, но хрупкие плечи под его рукой оказались совершенно материальными, из плоти и крови.

Девушка шла с ним не противясь. От потрясения она была не в себе: лицо белее мела, взгляд прикован к осколкам в сложенных ковшиком ладонях. Лишь когда сани свернули с улицы Глинки на Офицерскую, пришелица вдруг очнулась и подняла глаза на Ижорина. Он готов был услышать какое угодно наречие, хоть марсианское, но девушка заговорила по-русски: