Утро моих глаз

Май

Новость о том, что Артём теперь встречается с Гелей, произвела в школе настоящий фурор. К этому факту можно было относиться по-разному, но относиться никак — было просто невозможно.

Образовалось несколько коалиций. Первая, которую составляли, в основном, парни, твердили Артёму «красава» и сходились во мнении, что пара вышла зачётная. Вторая, в которую входили девчонки, всё ещё влюблённые в Артёма, шипели, извивались и плакали каждый раз, когда речь заходила об этой парочке. И третьи, самые любомудрые девицы, просто не могли понять, как можно было променять мужчину класса А (что бы это ни значило) на… Артёма. Просто Артёма.

По правде, Геля и сама себе ужасалась временами. Чувствовала себя полной дурой и предательницей. Часто пыталась оправдаться перед самой собой в мысленном диалоге с осудившими её одноклассницами. Что они знают? Ничего.

Андрей вовсе не так хорош, как им представляется, например. Они же его знать не знают. А она знает. Знает, что у него много замечательных, положительных черт, за которые можно любить и превозносить. Но он совсем не идеален. Он высокомерный, прагматичный, не любит, когда ему перечат, ему не нравится, когда задают слишком много вопросов… Не тиран и не деспот, но и не милашка. Он всегда перебивает, всегда сам назначает время, всегда сам выбирает место и решает, чем заниматься. И это его пресловутое «дождёмся 18», которое казалось Геле благородным… Это же трусость, разве нет?

К тому же оставалась важная сторона жизни Андрея, о которой Геле не было известно ровным счётом ничего: семья. Он никогда не говорил о родственниках или о детстве. О друзьях также упоминал редко и вскользь. В тонкости работы никогда не вдавался. Порой Геле вообще казалось, что для неё отведено всего лишь незначительное место на периферии его бытия.

Её часто посещали мысли о том, что за его красивой обёрткой она не разглядела чего-то существенного. Может, он и подобрал её только потому что она ему подходит. Не в том смысле, что они какие-то мистически связанные половинки единого целого. Просто как обувь подходит под костюм. Он взялся за мягкую глину, чтобы слепить её под себя. Как она раньше этого не понимала?

С Артёмом же совсем другое дело. Она любила его так, не за что. Просто потому что он был самим собой. Иногда ей казалось, что и она родилась именно такой, Гелей, чтобы только любить вот этого конкретного Артёма.

***

Первые дни, когда они стали парой, она не помнила себя от счастья. Ходила как оглушенная и просто не могла поверить, что это случилось. Сбылись все мечты, преследовавшие её уже столько месяцев.

Всё, что было с Андреем показалось ей сном, который прошёл безвозвратно, который сложно припомнить наутро. Всё, происходящее в настоящий момент, казалось ей предельной реальностью. Будто детство, первую юность всё же удалось вернуть.

Вот она снова школьница в клеточку, а не вожделенная женщина. Вот она держится с мальчиком за ручки, а не стонет под тяжестью тела чужого мужчины. Вот воздух снова пахнет клубничной жвачкой, а не кожаной обивкой дорогой машины.

Вот…

***

— Мно-го-хо-до-воч-ка, — в тысячный раз объясняла Валерка. Слёзы она уже утёрла, теперь осталась только ненависть и ярость. — Я вам говорила давно, бабы, что эта Гелька не так проста. Ходила, как воды в рот набрала, а тут раз — и в дамки, — она хлопала себя по бёдрам от досады. — Ну такое нарочно не придумаешь же! Она это всё специально провернула, говорю вам…

— Вот хитрая…

— Ну надо же…

— Не ожидала от неё!

Потом в дамскую комнату заходила сама Геля, и все замолкали. Она знала, что они говорят. Знала, что думают. Но высказывать это ей в лицо они не собирались. А она не собиралась выслушивать.

В конце концов, это её жизнь, а не их. Она сама решит, сама разберётся. Она же не уводила Артёма у Валерки! Дочка физрука сама виновата в том, что не удержала своё счастье. А Геля так по-идиотски не поступит. Ей-то теперь вообще терять нечего, раз уж на то пошло.

***

Но Артём оказался настоящим джентльменом. Пару недель он за ней по-настоящему ухаживал. Держал за руку, говорил комплименты, носил рюкзак, провожал до дома. Тошнотно и лирично, но на деле так приятно.

Он глупо шутил, рассказывал про всякий андерграундный вздор и добрую часть человеческих слов заменял фразочками с вирусных мемов. Зато никогда не смотрел на неё сверху вниз. Даже скорее наоборот. Бывал неловок и застенчив, будто считал Гелю намного выше и глубже себя. Иногда тушевался, иногда не знал, что сказать. Геле нравилась эта естественность и неуверенность. Ей всё нравилось в Артёме. Всё это прекрасно сочеталось с тем его образом, который она нарисовала у себя в воображении.

Он целовал её в щёку на прощание. Она позволяла ему класть ладонь ей на талию, когда они стояли с одноклассниками на переменах. Он очень осторожно обнимал её за плечи. Ей всё это нравилось. Но через две недели она уже желала, чтобы события начали развиваться чуть быстрее.

Поэтому она сама поцеловала его. Сама от себя, не ожидая такой смелости. Кажется, и Артём был удивлён. Но удивлён приятно. А вот Геля…

***

В этой сфере всё у них с самого начала пошло как-то не так. Не так, как она ожидала. Геля говорила себе, что не стоит торопиться. Что зря она сама начала это. Надо было наслаждаться целомудренными прогулками под липами и не лезть во всё это. Надо было, да что теперь об этом говорить. Процесс пошёл, дело начато.

Губы у Артёма были сухие и потрескавшиеся, словно какая-нибудь наждачка. Каждый раз, касаясь их, Геля не испытывала никаких приятных ощущений. Что уж говорить о возбуждении… К тому же его ладони потели, отчего все его прикосновения были какими-то липкими, смазанными, слишком быстрыми и неумелыми.