Трон из Трупов и Костей

Пролог

Маша любила осень – позднюю осень. Небо хмуриться облаками, листья стелются тропами по краям обнаженного леса, а лес чернеет, – особенно вечером, когда туман опускается на землю и кажется, будто это не лес стоит вовсе, а самые настоящие великаны, решившие ненадолго поиграть с живым людом в прятки.

Снаружи завывает осенний ветер, поднимает опавшие листья, кружит их в хороводе. На яблонях осыпаются созревшие за лето яблоки – вкусные, спелые, сочные. Откусишь дольку, с уст сок польется рекой. Глаза закрываются от удовольствия. Хочется откусить еще, сорвать не тронувшееся червем яблоко, засунуть себе за пазуху и пуститься наутек – яблоки-то волшебные, для колдовства выращенные заботливой бабушкой.

За горизонт сонно опускается красное солнышко. Небо постепенно окрашивается в багряный, собравшийся дождь капает на возведенный с помощью волшебства магический купол. Время близиться к глубокой ночи.

На опушке леса, кутаясь в наколдованном снегу, поскрипывает полуразвалившаяся избушка на курьих ножках. Своим скрипом она общается с ветром, с журчащим неподалеку ручьем. Полуоткрытые ставни стучать по слегка треснотуму окну. Зеленые листья неохотно окрашиваются в яркие цвета осени. На снегу играл иней. Лед трескается, но не ломается. Можно смело наколдовывать санки, коньки, лыжи. Выходить на пока еще освещенный солнцем лед.

Маша вздрогнула. По коже побежали предательские мурашки. Руки окоченели от холода – через приоткрытую дверь пробивался зимний холод и окутывал порог избушки снегом.

Захотелось как можно быстрее оказаться в теплом доме бабушки. Выпить чашку горячего чая, посетовать на судьбу матушку, покушать со скатерти самобранки вкусные блины, клюквенный пирог, приготовленные в печи котлеты и пирожки.

Сколько бы Маша не прислушивалась, она не могла услышать отголоски молчащего мертвого леса, Мертвый лес питался болью, криками умирающих детей.

Все это время Маша сидела на табурете с завязанными за спиной руками. Она уже несколько минут теребила веревки на запястьях. Кандалы снять оказалось проще, чем распутывать туго завязанный узел, который никак не спешил поддаваться. Пилочка не приходила на помощь. Лезвие затупилось. Инструмент, привезенный Наташей из магического мира, придется выбросить и попросить фейри захватить на следующей игре еще одну пилочку для ногтей.

Выбраться из плена оказалось не так-то просто. Маша корила себя за несобранность. Она могла лучше подготовиться. Знала ведь, чувствовало ее сердце, что что-то произойдет, но упорно помалкивала. Делала вид, что ее мысли, ее переживания – самое обыкновенное наваждение, которое обычно приходит с началом первой игры и растворяется в конце смены.

Маша не верила в счастливые хэппи энды. Чувствовала, что это преступление вновь ляжет на ее хрупкие плечи. Бабушка не сможет постоять за внучку. Придется отвечать за свои поступки, доказывать Департаменту свою невиновность.

Хлипкая дверь невольно скрипнула. Еще чуть-чуть и она слетит с петель. Лешему пора задуматься о состоянии своей избушки. Привести ее в порядок, заняться капитальным ремонтом. Не тратить впустую силу на магический снег во дворе, а сделать избушку пригодной к следующему похищению.

В сказках о Бабе Яге, старуха встречалась с Кощеем, но на самом деле бабушка была влюблена в Лешего, который нередко в обиход правилам и магическим запретам навещал застрявшую в лагере старушку. Леший приходил сюда редко. Он всегда старался составить Бабе Яге компанию, забывая о существовании Летней Резиденции.

Именно здесь пленители держали Марию. Тело продрогло. Пальцы не слушались. Маша чувствовала навалившуюся за последние дни усталость. Она спала сидя, прямо здесь на стуле. Ей запретили пользоваться колдовством. Развязанные руки могли бы наколдовать кровать и спрятанное за защитными заклинаниями убранство избушки. Тут были и диван, и кровать и скрытая в подвале библиотека редких заклинаний. Леший позаботился о скатерти самобранке, умеющей наколдовать самые вкусные пирожные. Изо рта невольно потекла слюна. Маша сглотнула. Живот заурчал привычную девушке мелодию.

С последнего приема пищи прошло несколько часов. Ей принесли невкусную еду, приправленную снотворным. Пленители следили за каждым её шагом, за каждым взглядом, за каждым действием. Маша не могла ослушаться, не могла не есть принесенные яства. После еды Маша обычно проваливалась на несколько часов в сон. В этот раз, похоже, снотворного было меньше. Маша спала от силы час и чувствовала немного отдохнувшей. Тело затекло. Предательски заскрипели суставы.

Маше через месяц стукнет пятнадцать лет, а в ее теле будто засела старушка, повелевающая суставами, не желающая уходить с нагретого места.

Начавшийся кошмар не заканчивался.

Маша думала. Думала о Департаменте, о своем ответе на судном дне, об умерших друзьях, к которым так и не пришла на помощь. Она мечтала поскорее выбраться из плена, посмотреть на причиненный убийцами ущерб и спасти в меру заигравшийся Комитет. Теперь ей придется задуматься над своими действиями и залечь на дно, надеясь, что ее все же не отправят на казнь, а позволят пожить хотя бы еще один год, отпраздновать шестнадцатилетие и доказать свою невиновность.

Маша вздрогнула, сильнее сжала пилочку.