Трон Знания. Книга 3

~ 20 ~

Малика словно во сне добралась до нужного коридора. Стены, пол, потолок были размытыми. На зыбких подоконниках покачивались свечи, оранжевые огоньки извивались как змеи. В бугристых стенах темнели волнистые проёмы открытых дверей. От тишины закладывало уши. Малика изо всех сил старалась идти ровно. Из любой комнаты могла появиться медсестра, никто не должен заметить, насколько ей плохо. Идти надо так, как она прошла мимо защитников и стражей, стоявших в карауле возле комнаты Иштара.

Малика заглянула в «палату» Муна. В камине тускло горел огонь, высвечивая рваные края ширм и изогнутые спинки кроватей. Возле окна за столом сидел человек; медсестра или врач — в полумраке не видно. Не двигается. Может, спит? Лучше бы спал… Для посещения больных слишком поздно.

Кровать Муна находилась недалеко от двери. Закутавшись в одеяло, старик смотрел в потолок.

— Мун, — прошептала Малика ему в ухо и не услышала собственного голоса. — Не поворачивайся, а то меня заметят. Я ухожу к морунам. Не волнуйся, меня отвезёт Крикс. А ты отправляйся к Вельме. Я тебя потом заберу.

Врач встал, потянулся. Разминая плечи и шею, подошёл к камину и наклонился к огню. Малика посидела на корточках в тени ширмы. С кем с кем, а с Алфусом объясняться не хотелось. Подождала, когда невзлюбивший её ветонский доктор вернётся к столу. Выскользнула из комнаты и согнулась пополам. Когда же исчезнет жгучая боль в груди? Немного отдышалась и направилась в другое крыло замка. До рассвета остались считанные часы. Надо успеть собрать вещи.

По лестнице сновали служанки. Сверху доносились голоса и заунывная мелодия — музыканты явно устали. Малика поднялась на второй этаж. Посмотрела в глубь извилистого, освещённого свечами коридора и замешкалась. Увидеть в последний раз. Хотя бы одним глазком. Запомнить его счастливым.

По ковровой дорожке прогуливались пары. Малике приходилось то и дело отходить в сторону — ветоны шли, как хозяева жизни. Она для них плебейка. Плебеям никто не уступает дорогу.

Помедлив на пороге зала, поднялась по шатким ступеням на балкон. С трудом сделала вдох. Ещё немного, и боль улетучится. Ещё чуть-чуть потерпеть, и станет легче.

Вилар стоял возле окна и вымученно улыбался. Ветонка в горчичном платье держала его за руки и что-то говорила, заглядывая ему в глаза. Глупышка. Надеется провести остаток ночи в его постели.

Адэра нет… Малика вновь пробежалась замутнённым взглядом по гостям. Среди черноволосой публики Адэра нет…

Через толпу торопливо пробирался Мебо. Точно Мебо? Да, он. Подошёл к Криксу. Тот, расталкивая людей, пошагал к Ярису Ларе. Что-то случилось? Случилось… Мебо, Ярис и Крикс чуть ли не бегом покинули зал. Лишь бы ничего серьёзного. Ей с Криксом скоро уезжать.

Тоскливо запиликала скрипка. Альт однозначно выдохся. Малика слишком поздно заметила, как к ней приблизился музыкант… и прошёл сквозь неё. Она схватилась за решётку и не увидела своих рук. Посмотрела вниз — нет ног. Вжалась спиной в стену и оказалась в соседней тёмной комнате. Всем невидимым телом рванулась вверх и очутилась под замёрзшим небом. В несуществующей груди разрывалось призрачное сердце. От внутреннего жара сворачивалась мнимая кровь, обугливались воображаемые кости. И только боль была настоящей. Малика не смогла сдержать крик. Она не слышала себя, но знала, что кричит во всё горло. От ужаса, от злости, от ненависти к тому, кто превратил её в сгусток адской боли. Найти! Найти его и причинить не меньшую боль, чтобы на том свете ей не было так одиноко и страшно.

Сквозь Малику проносились стены, двери, окна, комната за комнатой, зал за залом. Мелькали лица, свет сменялся тьмой. Всё не то. Где же он? Здесь… Она закрутилась, завертелась, глядя сверху на моранду. Зверь охранял дверь в спальню и, подвывая, не сводил с Малики кровавого взгляда. Кто ты? Ты не один из нас. Прочь с дороги!

На полу кружевное платье. На спинке кресла пиджак и рубашка. Возле кровати брошены брюки. На кровати они: черноволосая красавица со стальными глазами и светловолосый мужчина с мускулистыми руками и крепкой спиной. Шёлковое покрывало размеренно двигалось вверх-вниз. Каждое движение сопровождалось надрывными стонами.

Малика зависла сверху. Пронзить насквозь. Нет! Вонзиться в сердце, с кровью растечься по телу и остаться в нём навсегда.

Закачалась люстра. По потолку поползли трещины. Раздался жуткий вой моранды.

— Парень! — Адэр сел на край кровати, бросил ветонке: — Одевайся и уходи. Быстро!

Вой разрывал ушные перепонки, сводил с ума.

— Парень! Прекрати! — крикнул Адэр и поднял глаза к потолку.

Глядя ему в лицо, Малика стремительно закружила по комнате. Она боролась с ненавистью и любовью, боролась с собой. Трепетало пламя свечей, метался огонь в камине, вздымались занавеси. Раздался звон стекла. Притянув покрывало к груди, девица испуганно заверещала.

Малика вылетела в окно. И вдруг её понесло: над морем, над кряжем, над лесом. Глубоко вздохнула — нет запахов. Распростёрла невидимые руки — нет ветра. Посмотрела на восходящее солнце… И потащило её, поволокло обратно в замок.

Она влетела в комнату ракшада, прижалась к потолку. Ярис Ларе набирал в шприц лекарство. Алфус закатывал рукав платья той, которая совсем недавно пила с Иштаром вино и говорила, что ей хорошо. Сейчас ей на самом деле хорошо. Ничего не болит, ничего не тревожит. Покоится на кровати расслабленно, безмятежно, словно видит дивный сон. Умиротворённое лицо, гладкая, без единой морщинки кожа, губы слегка приоткрыты. Она не хочет просыпаться. Зачем её трогать, если сейчас ей лучше всех? Зачем возвращать в неё боль, которая зависла под потолком?