Трудности перевода

Трудности перевода

Часть 1. Капкан
Я осторожно посматривала в окно, ожидая свою горничную. Мои покои находились на втором этаже, поэтому разглядеть что-либо не свесившись при этом с подоконника, не представлялось возможным, а подозрительный шум во дворе не стихал. Я сгорала от любопытства уже больше получаса с тех самых пор, как в гасиенду въехала кавалькада всадников, но вынуждена была оставаться в комнате, потому что не могла выбежать на улицу в одной рубашке. Я даже праздно смотреть в окно не имела право. Недостойное доньи поведение. Я зло тряхнула волосами и громко фыркнула, демонстрируя протест против правил этикета. Портрет покойной матери, висевший на стене, воззрился на меня с укоризной и затаенной грустью. 
И где ее носит? – разгневано думала я, пытаясь руками достать на спине тесемки нижнего платья, которое я кое-как одела поверх сорочки. Одна я никогда не смогу их затянуть, а о лифе я вообще молчу, для этого орудия пыток, туго набитого ватой, нужны как минимум трое.- И кто придумал эту моду, если человек не может одеться самостоятельно, равно как и наклониться? Я практически с ненавистью посмотрела на приготовленное дневное платье, жесткий воротник—стойка не позволит мне увидеть носки своих туфель, даже если я согнусь пополам. 
Люсиа запыхавшаяся от бега ворвалась в комнату и в мои размышления о моде. Под моим недобрым взглядом ее красные щеки стали пунцовыми. 
- Почему так долго?- напустилась я на горничную. 
- Вы не поверите! – воскликнула Люси, округлив глаза. – Дон вернулся! 
- Да неужели, - проворчала я, - трубили в рог, глашатай кричал, я видела стяги, в конце концов. Я и так это знаю. 
Последние слова я прорычала. 
- Так пленника привез, - Люси выглядела растерянной после моей тирады, но важно продолжила. – Англичайнина. 
Мои брови поползли верх. Обычно из своих многочисленных походов отец возвращался с добычей, тюками с драгоценным шелком и ароматными специями, но пленных предпочитал не брать. Тем более, сам часто повторял, что связываться с Британией себе дороже. Я растерянно моргнула, сбитая с толку. 
- Донья, он такой красивый, - мечтательно лопотала Люси и я рассеянно посмотрела на нее: глаза горничной лихорадочно горели, руки сложенные в молитвенном жесте прижаты к пышной груди.- Высокий, стройный. Красивый… даже грязный и раненный, все равно красивый. Я таких никогда не видела… 
Я ухмыльнулась. Люси вздыхала о нашем конюхе, лопоухом и редкозубом, так что на ее вкус я не полагалась, да и внешность пленника не слишком интересовала меня. Я хотела знать другое: зачем он здесь? 
Выяснить это мне удалось только к вечеру, перед поздним обедом. Отец пригласил меня в кабинет для личной беседы. Так было указано в записке, которую я перечитала дважды, хмуро размышляя над тем, какой смысл он складывает в слово «личной» и перебирая в голове варианты тем предстоящего разговора. А предположения у меня имелись. Я знала, что после трагической кончины моего нареченного, с которым меня обручили еще в детстве, отец занят подбором подходящей партии и только его привередливость в этом вопросе позволила мне оставаться незамужней до семнадцати лет. Похоже, наступил конец моей свободе. 
Привычным жестом приподняв юбку ровно на столько чтобы не наступить на нее, но и не показать никому носки моих туфель, я медленно семенила по коридору. Монотонный стук шагов звучал для меня набатом. Тревожное чувство не покидало всю дорогу и, дойдя до двери, я смятенно замерла, пытаясь успокоить дыхание и обрести хотя бы внешнее спокойствие. Потерев вспотевшие ладони о ткань, я прислушалась, и поняла, что в кабинете отец не один. Мужские голоса слышались отчетливо и, оглядевшись по сторонам и не обнаружив слуг, я совершила недостойный проступок, приникла к деревянной поверхности и стала нагло подслушивать. 
- За него можно получить большой выкуп!- различила я голос дона Фердинанда, одного из идальго отца. 
- Это слишком опасно, если слух дойдет до гранда… мы будем гореть на пласа дэ Майор, - ответил ему Родриго Санти. 
- Мы приняли бой в своих водах, - тут же возразил ему незнакомый мне голос, - и он теперь наше имущество! 
- Он англичанин, оставлять его опасно! Особенно сейчас, когда мы в состоянии войны. 
- На его гербе роза, он приближен к королеве. Это ценный пленник! 
- Будет, если выживет… - добавил кто-то со смешком. 
Дальше все голоса слились в моей голове в многоголосый рев: одни настаивали на том, чтобы убить пленника, другие предлагали продать его и поделить добычу, глумливо намекая, что за него много дадут. Мои глаза расширились от ужаса. Мне стало жаль этого англичанина. Еще вчера он был самодостаточным человеком, и если верить словам идальго богатым человеком, теперь его жизнь зависела от решения этой шумной явно подвыпившей компании. Насмешка судьбы. Я передернула плечами от отвращения, неожиданно представив себя на его месте, даже не осознавая насколько близка была к истине. 
Я решительно постучала в дверь, желая прервать похабный гогот. За дверью стихли споры и услышав разрешение отца, я вошла в пропахшую запахом табака комнату. Мужчины тут же вскочили со своих мест. Не поднимая глаз, я отправилась к отцу и, получив поцелуй в висок, приложилась губами к его плечу. Когда с церемониями было покончено, я наконец выжидательно взглянула на него. Дон Эстебан де Вега выглядел довольным, это настораживало меня. 
- Елена, дочь моя, - начал он и у меня засосало под ложечкой от страха. – Я позвал тебя, чтобы сообщить прекрасную новость. 
Я молчала, с содроганием ожидая продолжения. Украдкой обвела глазами кабинет, замечая среди идальго отца посторонних мужчин. 
- Я организовал твой брак с доном Гулермо Дельгадо, - торжественно закончил он, и под восторженные возгласы присутствующий я ощутила, как кровь отливает от моего лица, а глаза в ужасе распахиваются.
В голове стремительно проплывали образы, связанные с этим именем. Плешивый старик, с которым осенью на балу отец заставил меня танцевать. Это было ужасно. От него пахло старостью, гнилыми зубами и еще чем-то кислым и противным и каждый раз, когда очередное па вынуждало нас сближаться, я боролась с приступом тошноты. И с этим чудовищем я должна буду жить, по крайней мере всю его жизнь?! Картины моего безрадостного существования наводнили разум, и, переполнившись чувством обреченности, я и прошептала, прежде чем успела осознать, что делаю. 
- Нет… 
В образовавшейся тишине мой голос прозвучал достаточно громко. 
- Что? – рык отца был подобен грому. – Ты смеешь перечить мне? 
Я зажмурилась, чтобы сдержать слезы, быстро переполнившие мои глаза, но они упрямо побежали по щекам. И побагровевшее лицо отца не хотелось видеть и всех этих людей, глядящих на меня с укором. Я опозорила отца, подорвала его репутацию перед людьми, показав строптивость, но будь они все прокляты, если я позволю отдать себя этому старику. Я убегу, или утоплюсь, или… 
- Эстебан, остынь, - услышала я глубокий незнакомый мне голос.- Девочке нужно свыкнуться с этой мыслью. 
Рядом с отцом, положив руку на его плечо, стоял щеголеватый мужчина, чей бархатный камзол был столь же черен, как и его глаза. Их взгляд я ощутила на себе отчетливо, словно он прикоснулся ко мне. Мужчина осмотрел меня медленно, как свою собственность, плавно скользя снизу верх, - начиная с подола платья, задержался на талии, скрытой под лифом груди, и остановился на лице. Уголки его губ едва заметно приподнялись, словно он одобрил увиденное. Я почувствовала себя породистой лошадью и в бешенстве сцепила зубы. Гордо вскинув дрожащий подбородок, я вернула ему любезность, столь же высокомерно оценив взглядом его идеально начищенные ботфорты, безупречный костюм и сияющую шпагу. Он весь выглядел , словно только что отчеканенная монета и даже волосы блестели как-то по-особенному. От этой безупречности стало кисло во рту. 
- Ты слишком добр, Леандро,- отец не заметил нашей безмолвной дуэли, - боюсь, что частные мои отлучки и отсутствие материнского внимания пагубно отразились на Елене. Отец Мартин слишком балует ее. 
- Ничего, несколько недель в монастыре Святой Марии вернут ей смирение и сделают покладистей, - зловеще проговорил Леандро и улыбнулся мне. – Я лично знаком с матерью-настоятельницей и она проследит, чтобы за доньей Еленой присмотрели как следует. 
В последнем слове сквозила неприкрытая угроза, и я поняла, что этот Леандро бросает мне вызов. 
Не помню, как я покинула кабинет. Осознала, что оказалась в комнате, лишь когда за спиной раздался скрежет запираемого замка. За недостойное поведение меня посадили под домашний арест. Я со злостью пнула ногой закрытую дверь и тут же принялась мерить шагами пол, пытаясь унять сильно бьющееся сердце и разобраться с сумбурными мыслями, кружащимися в голове, подобно ярмарочной карусели. Пока я владела следующей информацией: Свадьба должна состояться через месяц, ровно столько времени определил дон Леандро на подготовку. Как законный представитель дона Дельгадо он имел все полномочия и фактически церемония состоится с его участием, так как сам жених по состоянию здоровья не мог присутствовать. Судя по плотоядному взгляду дона Леандро, не стоит надеяться, что мой брак будет номинальным. И тот факт, что в постель со мной ляжет не дряхлый старик, а молодой незнакомец ничуть не успокаивал. От одной мысли о доне Леандро меня передернуло от отвращения. Я быстрее заметалась по комнате, терзая в руках платочек. Безнадежность ситуации приводила в отчаяние. 
Что же делать? 
Мои судорожные перемещения прервала Люсиа с подносом в руках. От запаха еды я ощутила приступ тошноты и, судя по причитаниям моей горничной, изрядно побледнела. 
- Он же старый, - Люси смотрела на меня так, что я снова начала себя жалеть. 
- И ты уже знаешь… - я издала тяжкий вздох. 
Горничная виновато захлопала ресницами. 
- Ох, как же тяжело быть благородной доньей, - Люси решила меня поддержать в своей манере. - Ведь не сбежишь же с любимым. Отречется отец, наследства лишит. Да и нет у вас любимого. А я вот мечтаю, что на мне женится Педро, но родители хотят Матео. Он тоже хороший, знаете какие он мне серенады поет… 
Она замолчала, увидев, как мои глаза наполняются слезами. Через мгновение я заплакала в голос. Горничная прижала меня к своей груди и погладила по голове, как маленькую, хотя мы были ровесницами. 
- Мы что-нибудь придумаем, - проговорила она, излишне воодушевляющим тоном. 
Я разревелась сильнее. На этот раз ей хватило ума помолчать, хотя через некоторое время, девушка предприняла новую попытку. 
– Может вам покататься верхом? Это всегда вас успокаивает, - растерянно предложила Люси, когда мои всхлипывания начали стихать. 
Я подняла голову и с надеждой посмотрела на нее. 
- А знаешь, ты права! Это то, что сейчас мне нужно, - я вскочила, вытирая влажные щеки. 
Люси с сомнением посмотрела в окно, на улице уже стемнело. Но я решительно тряхнула волосами. Надоело бояться, нужно действовать, вернее разработать план действий. А ничто не даст мне такой заряд энергии, как прогулка верхом на моей Монетке. Ощущение силы, мчащейся подо мной лошади, свежий ветер, бьющий в лицо. Я все отчетливее понимала насколько давят на меня стены моей комнаты и мне побыстрее хотелось вырваться отсюда. 
Подлетев к шкафу, я распахнула дверцы, едва не сорвав их с петель. Порывшись в самом углу, я извлекла небольшой узелок. Вскоре на кровати уже лежал мой тайный запрещенный костюм, которым я пользовалась, когда хотела незаметно покинуть дом. Черная рубашка, камзол, рейтузы, плащ, - все эти вещи были мужскими, потому и запрещенными, но именно они давали свободу движений и перемещений. Я принялась расстегивать крючки на горле и обернулась к Люси. Моя горничная смотрела на меня со странным выражением лица. 
- Давай, помоги мне с платьем, - поторопила я Люси. 
Я быстро переоделась и, водрузив на голову шляпу и тщательно спрятав под него волосы, посмотрела на себя в зеркало. На меня глядел молодой юнец, тонкий и безусый, я добавила последний штрих, - черную тканевую маску, скрывшую верхнюю часть моего лица. Отсалютовав своему отражению, я решительным жестом отбросила тонкие шторы и скользнула на балкон. 
- Удачи, дон-ья… - донеслось до меня хихиканье горничной. – Могу я рассчитывать на серенаду? 
Я шикнула на нее и перелезла через решетчатые поручни. Рядом с моим балконом по стене вверх тянулась виноградная лоза, что значительно облегчало мне жизнь. Связанные вместе простыни призывно белели бы в темноте, да и просто мелодраматично как-то спускаться с балкона подобным способом. Я легко ухватилась за толстую косу лозы и осторожно поползла вниз. 
Правильно сказал папа - наш священник отец Мартин испортил меня. Он являлся весьма прогрессивным человеком и в отличие от других известных мне представителей духовенства, считал, что здоровый дух может быть только в здоровом теле. Поэтому он запретил перевязывать мне грудь, как поступали со многими испанскими девочками и ввел в мое обучение обязательные занятия для укрепления телесной оболочки, но не в ущерб духовной: историю, философию, латынь, математику, и прочие науки никто не отменял. Отец, который всегда мечтал о сыне (а родилась только я) не стал пресекать его нововведения, а добавил свои. Для меня был нанят учитель стрельбы и фехтования, который заодно научил верховой езде. Так продолжалось до недавнего времени, пока отец вдруг не надумал, что я доросла до замужества. Занятия, больше присущие молодому сеньору были упразднены, отец выписал кучу гувернанток, которые теперь целыми днями мучили меня правилами этикета. А еще была дуэнья, ходившая за мной по пятам. Не удивительно, что подобным способом передвижения, я пользовалась регулярно. 
Когда до земли оставалось пару метров, я спрыгнула вниз, мягко спружинив в своих удобных ботфортах, и старательно эмитируя мужскую развязную походку, прокурсировала в конюшню. 
Прошмыгнув мимо сплетничавших грумов, я сняла с крючка свое седло, попону, уздечку и прочий седлательный инвентарь, и прокралась в стойло к Монетке. Заметив меня, кобыла приветственно заржала. Я положила ладонь ей на морду, успокаивая животное. Угостив любимицу кусочком сахара, я прошлась пальцами по ее серебристой шкуре. Она с благодарностью положила мне голову на плечо, и я потёрлась щекой о теплую шею, чувствуя, что рядом с лошадью мне намного лучше, чем в окружении людей. Стряхнув подступающую волну унынья, я принялась седлать Монетку. 
- А где его держат?- услышала я голос Педро, того самого конюха, который так волнует Люси. 
- Да в старом амбаре закрыли, - ответил его собеседник, и я сразу поняла, что говорят рабочие о пленнике. 
- И что совсем не стерегут? – удивился Педро. – Говорили же важный лорд… 
- Та какой он теперь лорд, был лорд, стал раб. 
Мужчина заржал над собственной шуткой. 
Затянув подпругу, я нахмурилась, пытаясь уловить мелькнувшую в голове дерзкую мысль, которая посещала меня еще в комнате. Разозленная, я мечтала насолить отцу, отомстить за вероломство и кажется, конюхи сейчас подсказали мне как это сделать. 
- Прости, Монетка, я вернусь чуть позже, - прошептала я кобыле и задвинула щеколду, оставив оседланную лошадь в стойле. 
Старый амбар был примечателен тем, что попасть в него можно было несколькими способами, и старым он назывался потому, что имел небольшую дыру в крыше, через которую залетали не только голуби. В детстве я сама пряталась там, когда хотела побыть в одиночестве. Он находился сразу за конюшней, и спустя пару минут, я была у цели. Вдалеке, там, где начиналась деревня рабочих, были слышны звуки серенад. Влюбленные мужчины на перебой распевали под окнами своих возлюбленных, и песни, накрадываясь одна на другую, отсюда были похожи на кошачий квартет. К тому же не все обладали музыкальным слухом. Поморщившись, от особо фальшивой ноты, я обошла здание и нашла глазами неприметное отверстие. Луна, вскарабкавшаяся на небо, щедро дарила мне свое освещение. Амбар был одноэтажным, и, подпрыгнув, я достала до балок. Подтянулась и оказалась под крышей. Воровато оглянувшись, я быстро побежала по черепице и юркнула в дыру, сразу ослепнув в кромешной тьме. Запоздало вспомнив о том, что я не взяла с собой ни кремень, ни свечу, я уже хотела повернуть назад, когда услышала едва различимый стон. А пройдя несколько метров по чердаку, различила свет, струящийся сквозь неплотно подогнанные доски. Я опустилась на колени, пытаясь разглядеть пленника, но увидела только грязный пол. Нашарив в темноте дверцу, я дернула за кольцо и со скрипом давно не используемых петель, она подалась, образовав щель. Но и с этого угла обзора, пленника я не наблюдала. Заинтригованная и полная решимости довести дело до конца (правда я еще не разобралась в цели своего мероприятия) я на ощупь нашла веревочную лестницу, которая валялась здесь еще со времен моего детства. Скинув ее, словно змею и подняв тучу пыли, я спустилась в само помещение, невольно чихнув. 
Пленник здесь был. Он лежал на полу, на жидкой подстилке из соломы, кое-где окрашенной кровью. Я осторожно приблизилась к нему, впервые осознав, насколько необдуманным был мой поступок. Вблизи, мужчина казался огромным, и рядом с ним я ощутила себя маленькой и слабой. И еще я была одна, совершенно одна. 
Но он ранен, - успокаивала я себя, не отрывая взгляда от неподвижного тела пленника, - его оставили умирать. Я должна ему помочь. 
Приободренная я сделала еще пару шагов по направлению к мужчине и увидела его раны. Я едва поборола испуганный возглас: грудь и плечо англичанина пересекал глубокий порез, который необходимо срочно обработать и зашить, множество более мелких повреждений покрывало все тело. Скользя глазами по вычурному одеянию, я поймала себя на мысли, что пленник прекрасно сложен. Смущенная своей неожиданной реакцией, я перевела взгляд на его лицо. Не нужно было этого делать. Дыхание потерялось где-то в глубине горла, пока я разглядывала его четко очерченные мужественные черты. Мне совсем расхотелось смеяться над Люсией. Англичанин был красив, и дело было не в том, что его внешность отличалась от внешности окружавших меня мужчин, он был белокож и волосы, хоть и темные, имели скорее коричневый оттенок, а не иссиня-чёрный, нос не такой хищно-заостренный, а аккуратный и прямой, но я готова была поклясться, что красивее мужчины я еще не видела. И воспользовавшись тем, что пленник без сознания, я откровенно залюбовалась им и… пропустила момент, когда он очнулся. Я подпрыгнула на месте, когда мое запястье резко схватила мужская ладонь, пригвоздив к полу, и мое лицо оказалась на одном уровне с его лицом. На меня смотрел дикий зверь, глазами цвета грозового неба, напряженный и злой. Не к месту я подумала, что вероятно глаза его потемнели от боли, о ней говорили и вздувшиеся на шее вены и бисеринки пота, блестевшие на висках. Но сострадание не избавляло от ужаса перед опасным незнакомцем, в руки которого я попала. Мне сразу вспомнились ужасы, услышанные мной о кровожадности английских рыцарей. Я дернулась, надеясь вырваться из цепкого захвата, но сила пленника была соизмерима с его ростом. Прищурившись, он изучал меня, я же шумно сглотнула, загипнотизированная собственным страхом. Его взгляд заскользил по краям моей маски и остановился на губах, лицо приняло задумчивое выражение. Я предприняла еще одну попытку освободиться. 
- Кто ты? - проговорил он, а я растерянно заморгала, на мгновение даже перестав дергаться. Чуть хрипловатый голос это все, что я воспринимала, значение слов, которые он произносил остались для меня загадкой. Единственное, что я отметила, речь англичанина была более медлительна по сравнению с испанской. 
Я замотала головой, пытаясь донести до него, что ничего не понимаю и сделала красноречивый жест свободной рукой. 
- Не понимаю, - произнесла я на всякий случай. Конечно, чуда не случилось и на его лице не отразилось просветление. Серо-голубые глаза по-прежнему буравили меня настороженно. Но следом случилось невероятное. Неожиданно отпустив мою руку, мужская ладонь стремительно накрыла мою грудь и сжала ее. На доли секунды я оцепенела от неожиданности и смятения, а потом с размаху отвесила ему пощечину, больно ушибив пальцы о его твердый и колючий подбородок. Он повалился навзничь и умудрился потянуть меня за собой. 
-Женщина! - восторженно воскликнул он, и его лицо выражало крайнюю степень удивления. Одним движением он сорвал с меня шляпу и мои волосы каскадом рассыпались по нам. Я завопила от ужаса, когда пряди оказались в его руках. Мне еще никогда не было так страшно. 
-Дева-Мария! Это наказание за то, что я ослушалась отца и не желала принимать его волю? Я сделаю все, что хочешь, только освободи меня! Дева-Мария, умоляю, помоги мне! - я молилась вслух, зная, что пленник все равно ничего не поймет. 
И случилось чудо! Паника отступила, я вновь обрела способность соображать и сразу почувствовала прикосновение ножен с кинжалом, спрятанных в моем сапоге, словно Дева-Мария дала мне знак. Я мысленно поблагодарила свою покровительницу, пообещав приносить дары на ее алтарь каждый день, и слегка обмякнув в объятиях англичанина, потянулась к цели. 
-Женщина. Удивительно, - прошептал пленник, опаляя мое лицо своим дыханием,- какой прекрасный у меня бред. 
Но моя ладонь замерла на полпути, потому что в следующий момент его губы прикоснулись к моим. Это было настолько неожиданно, что от растерянности я открыла рот. Зря я это сделала, потому что англичанин тут же воспользовался ситуацией, требовательно сминая мои губы и забирая последний воздух в моих легких, который и вовсе кончился, когда он резко подмял меня под себя. Сердце пропустило удар, а после бешено забарабанило о грудную клетку, но я уже не понимала отчего оно так колотится. Мой страх невероятным образом превратился в возбуждение и когда он освободил мой рот, я невольно потянулась за ним. Он протянул ладонь, нежно погладил меня по щеке и произнес: 
- Не хочу просыпаться. 
Меня отрезвил не его голос, а металлический звон. Как сомнамбула, повернула голову по направлению к звукам и увидела цепь, которая тянулась по полу от его правой руки. Карамба! Как я сразу ее не заметила? Опомнившись, я рванула из ножен свой стилет и приставила к шее мужчины. Почувствовала, как нависающее надо мной тело мгновенно напряглось. 
- Отпусти меня, - процедила я сквозь зубы, щеки мои пылали от стыда, а в голове крутилась одна мысль: как я могла позволить незнакомцу такие вольности. 
Несмотря на вербальный барьер, англичанин меня понял сразу и освободил от тяжести, медленно приподнявшись на руках и не сводя прищуренных глаз с моего лица. С приставленным к горлу ножом понять мои намерения было несложно. Я осторожно отползла от него и сделала стремительный скачок, а после для уверенности отбежала к противоположной стене, чтобы он не мог меня достать. 
Он проследил за моими перемещениями со странным выражением лица, а после спокойно уселся на солому, продолжая буравить недобрым взглядом кинжал в моей руке. 
-Ведьма! - проговорил он и по интонации я поняла, что мужчина меня оскорбляет. 
-Идиот! - не осталась в долгу я и по его ответному рычанию стало очевидно, что это слово имеет в наших языках сходное произношение. Еще бы, оно же греческое. Злорадно ухмыльнувшись, я рванула к чердачному отверстию. Вслед мне неслись еще слова, но все они не вызывали у меня никаких ассоциаций. 
Я выбралась из амбара, шипя сквозь зубы проклятия в адрес англичанина и ругая себя за глупость на чем свет стоит. От пережитых эмоций меня била крупная дрожь и подгибались ноги, но я упрямо понеслась в сторону дома, желая поскорее оказаться в четырех стенах, из которых всего час назад мечтала сбежать. Луна как назло спряталась за облаками, сад погрузился в кромешную тьму и я передвигалась практически на ощупь, то и дело цепляясь одеждой за кусты и натыкаясь на клумбы.