Туман нашей памяти

Туман нашей памяти

«В моей крови закипает волна,

Ведь мы клялись, что пойдём до конца.

И я сожгу этот мир дотла,

Если в нём не будет тебя.»*

— Витенька…

Слабый стон жены заставляет Виктора Семёновича поставить кастрюлю с костным бульоном обратно на плиту и бежать, насколько это позволяют его больные суставы, в спальню.

— Да, моя родная, — он нежно проводит по её седым волосам и целует любимые руки. — Я здесь, я никуда не ушёл. Мы вместе.

Ласковый голос и успокаивающие слова мужа дают свои плоды, и постепенно на губах Надежды Прохоровны появляется вымученная улыбка.

— Витенька, а помнишь, как ты меня из ЗАГСа на руках выносил? — едва слышно шепчет она. — Помнишь, как мы свадьбу всей деревней справляли?

— Конечно, помню, — Виктор Семёнович смахивает одинокую слезу, по какой-то неведомой причине решившей скатиться из глаз. Несомненно, это его одни из лучших воспоминаний в жизни.

— А помнишь, когда Толик родился, и ты с букетом полевых цветов встречал нас у роддома? — продолжает Надежда Прохоровна. — Я тогда страсть как боялась, что не справлюсь. Соседки по палате меня успокаивали, мол, у тебя муж моряк, денег точно хватит, но на сердце мне было не спокойно. И видно, не зря…

— Из тебя получилась самая лучшая мама на свете, пусть, даже на такой короткий срок, — сквозь слёзы говорит мужчина, утыкаясь в грудь жене.

Она медленно перебирает его поредевшие на старость лет волосы и неустанно читает молитву, прося Бога простить их души грешные.

Они поженились, когда им едва стукнуло восемнадцать. Школьная любовь, которая, вопреки ожиданиям родителей, переросла в настоящую. Оба из деревни, с детства привыкшие к тяжёлому физическому труду, они, не раздумывая, ринулись в город, дабы их будущие дети имели всё то, чего не доставало им.

Виктор Семёнович с отличием окончил мореходку торгового флота и стал ходить на судах. Сначала простым матросом, а потом уже и дослужился до старпома. Надежда Прохоровна поступила в медучилище и уже через несколько лет работала старшей сестрой терапевтического отделения городской больницы. Среднего персонала, как всегда, не хватало, поэтому её, имеющей красный диплом по специальности «Сестринское дело», без раздумий приняли на эту должность.

Чуть позже родился Толик. Толя, Толенька, Толюша… Виктор Семёнович до сих с нежностью вспоминает о покойном сыне, которому ещё в три года поставили страшный диагноз — лейкемия. Что только они не предпринимали! Судорожно копили деньги на лечение, отказывая себе в малейшем кусочке хлеба, находили лучших специалистов со всего Советского Союза, даже думали вести сына в Германию, пренебрегая о запрете выезда за границу, но… чуда не случилось. Толя умер, так и не дожив до операции, и краски жизнь для них навеки померкли.

Они держались друг за друга, боясь потерять равновесие. Родители и друзья сочувствовали им, но не более того. Ничто не могло заменить им родного сына. Даже бесконечное просматривание его детских альбомов, которые они успели сделать в его младенчестве.

Время шло, а горькая боль утраты не утихала. Они научились находить спасение друг в друге и скрашивать жизнь тех, кому не повезло так же, как и им. По вечерам, свободная от дежурств в больнице, Надежда Прохоровна вязала свитерочки и кофточки в детские дома, приюты, а Виктор Семёнович, когда не был в рейсе, часто скрашивал своим появлением утренники в детских садах и школах. Они не брали за свой труд никаких денег, так как помогали исключительно по доброте душевной. Да и разве дети этого не заслуживают? Так и прожили они сорок лет.

Второй удар пришёл, откуда не ждали. Надежда Прохоровна стала часто жаловаться на головные боли, хоть и пыталась это скрывать за радушной улыбкой. А потом и вовсе начала падать в обмороки. Диагноз поставили смертоносный — полиморфная глиобластома, что в народе называется как рак. И сразу четвёртая стадия.

Курсы химиотерапии ничем не помогали. Надежда Прохоровна стала таять прямо на глазах, а врачи никаких благоприятных прогнозов не давали. У неё ухудшилась память и порой она забывала не только каких-то родственников, но и мужа, теряясь в пространстве. Опухоль мозга разрасталась, метастазы было уже не остановить, и Виктор Семёнович совсем не по-мужски всё чаще плакал от горя и безысходности. Господи, ну почему ты это делаешь? Почему ты всегда забираешь самых лучших? Почему всякие негодяи живут, как ни в чём не бывало, а его дорогая Наденька, светлейшая душа, мучится и вот-вот умрёт?

Он научился делать всё: готовить, стирать, убирать… Надежду Прохоровну выписали из больницы, сказав, что она не жилец. Ещё пару месяцев и всё. Виктор Семёнович был готов взвыть от такой несправедливости и разорвать бедного врача прямо на месте, но вовремя остановился. Кому будет от этого лучше? Наденьке? Она сейчас нуждается в нём, как никогда, и пока она жива, он тоже должен жить. Хотя бы стараться.

Вспоминая всё это, мужчина наспех вытирает набежавшие слёзы уголком одеяла. Не надо, чтобы Наденька видела его расстроенным. Она сегодня и так молодец — первый раз за две недели признала его своим мужем и впервые за всё время болезни заговорила о Толике.

Господи, ну почему же ты так несправедлив?!

«Я по ночам не сплю, я кричу в небеса.

Может, так кто услышит и поймёт меня.