Туннель

Туннель

Мерзкое пиликанье будильника вырывает мозг из блаженного плена Морфея. Открываешь глаза, и не можешь поначалу осознать себя, где ты, что ты, кто ты. Как в том анекдоте, «Могу ли я, хочу ли я». На часах время 4.45, пора одеваться на маршрут. Казалось бы, чего такого критичного? А я скажу – метро не терпит нервных и неженок. Когда пассажиры довольны, машиниста для них не существует. Для них есть точка А, на которой влезают в вагон, есть точка Б, где вылезают, и, собственно, сам вагон, который, как они, по-видимому, считают, едет сам по себе. А оно и хорошо, потому что, если про машиниста вспоминают, значит, где-то накосячил, значит, работает плохо. Мало, кто знает, что такое метро. Многие скажут, что это просто дыры в земле, вырытые для удобства жителей столицы; кто-то скажет, что это система пещер, опять-таки созданная для удобства; кто-то скажет, что это целый мир военных секретов, где заговор на заговоре и заговором погоняет. Отчасти каждый будет прав. И неправ одновременно. Потому что метро, это в первую очередь живой и разумный организм, способный на эмоции. И только уже потом метро, это дыры в земле, пещеры и заговоры.
Когда машинист встает на маршрут, его в первую очередь досматривают медики. Если состояние здоровья пристойное, добро пожаловать. А если увидят недомогание, то на маршрут не пустят. Не пустить могут даже просто потому, что с утра морда помятая, разгладиться не успела. А что это у вас, батенька, давление низкое? Да откуда ему взяться в 5.30 утра, если спал всего четыре часа! Ой, да у вас, родной, пульс частит. Конечно, частит – после кофе, в котором было больше кофе, чем воды. И вот, долгожданный момент – медик делает пометку в журнале, де, такой-то к работе допускается, состояние здоровья приемлемое. Теперь шаг второй, доложиться дежурному. Тут проще. Просто приходишь, ставишь роспись напротив фамилии, тебе выдают карточку маршрута и таблички с цифрами для табло состава.
Что такое быть машинистом, знает только сам машинист. Это как правила «бойцовского клуба» - никому не рассказывать о бойцовском клубе. Люди могут гадать, выяснять самостоятельно, читать мудреную литературу, написанную такими же интересующимися. Но действительность куда прозаичнее. Метро, это в первую очередь военный объект, а уже потом транспортная система. Поэтому иногда лучше промолчать о своей работе. У меня был один знакомый, который работал на «желтой» ветке, он однажды по нетрезвому делу что-то кому-то лишнее рассказал. Уволили. Прямо на маршруте с ним связался диспетчер, велел принять сменщика. Говорят, таких случаев было немало.
И вот, ты сидишь в кабине поезда. Все привычно до автоматизма. Поправляешь сидушку, чтобы было удобнее, проверяешь, все ли в порядке, дальше включаешь рацию.
- Диспетчер, это 27-ой.
- Диспетчер на связи.
- К маршруту готов.
Дальше назначают путь, канаву, и вперед. Привет, мир! А почему у тебя, мир, такое серое лицо в понедельник в шесть утра? Не выспался? Ну бывает. Нет, я не говорю, что моя работа тяжелая. Она не из легких, это правда. И связана эта сложность больше с самими пассажирами, чем с техникой. Пассажиры и сон – два главных врага машиниста.
- Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – Рязанский проспект. – И двери вагонов обязательно кого-нибудь зажмут. Это суровая неизбежность. Руки, ноги, сумки, пакеты, одежда. А я не могу рассмотреть за толпой, которая жмется к вагону как ребенок к матери, зажал я кого-то дверями или нет. Ага, вон горит дверная сигнализация, зажал-таки. Хоть это инструкциями и не разрешается, я приоткрываю двери, даю шанс пассажиру подобрать свои конечности, одежду или поклажу, и снова закрываю двери. Не понял? Все равно горит индикатор? Повторим. А у меня, между прочим, уже задержка. Из-за таких вот торопыг, которые хотят ехать именно в этом поезде, и при этом не дают дверям закрыться, задерживаюсь не только я, но и составы, которые едут сзади. После третьего раза нервы не выдерживают (да и время уже поджимает), по громкоговорителю прошу отпустить двери вагона. Не помогло. Докладываю диспетчеру:
- Диспетчер, это 27-ой.
- Диспетчер на связи.
- Блокирование дверей состава, сигнализация горит. По «мегафону» общался. Инструкции?
- «Поиграй» дверями.
И снова играем в «открыл-закрыл». После раза пятого до пассажира доходит, что это он является виновником задержки и удосуживается подобрать свой инвентарь. Все, господа, отправляемся. А дальше как по нотам – снять с тормоза, Ход-1. Едем по улице, хорошо, ветерок. Гуляем. А вот впереди туннель. Многие скажут, что там темно, но это не так. Через двадцать метров после въезда в туннель не видно ничего. Абсолютно ничего. Только фары поезда вырывают из этой Темноты бетонные стены и блестящие нити железного полотна. А «ежик» идет с трудом, сто восемьдесят тонн людей в вагонах. Вы не подумайте, я не с цинизмом считаю людей по тоннажу, а не по головам. Это действительно так. В вагон, при особом желании, могут поместить около двухсот человек. И каждый сколько-то да весит. Я же не буду считать каждого, я просто вижу, с каким трудом старенький Еж-3 ползет по рельсам. А впереди «рязанка». Ух, народу-то сколько… Если на «Выхино» не все смогли забраться в вагон, то этим тоже мало, что светит. Для этого по утрам пускают пустые вагоны, чтобы подобрать тех, кто не смог загрузиться. Так и живем. И на каждой станции кого-то обязательно прижмет дверями. Каждый день на нас, машинистов, сыпятся жалобы. Но мы не виноваты. Только кто на это смотрит.
На «Таганской» вагон пустеет. Люди выходят на пересадку на кольцевую. Состав бежит бодрее, освободившись от веса. Ближе к «Баррикадной» понимаю, что меня «приспичило». Некоторые, говорят, прямо на ходу облегчаются, но я всегда опасался задеть струей контактный рельс под напряжением в 3000 вольт. А чтобы убить хватит и десяти. Значит, придется терпеть.
Пока стояли на станции, свет фар случайно выхватил из темноты бегущую крысу. Я про себя усмехнулся – крысы в метро, как и вообще живность, явление достаточно редкое. Многие, бия себя пяткой в грудь, доказывают, что в метро живут мутанты, крысы размером с собаку. А на самом деле, им тут просто нечего делать – тут нечего есть, да и вибрации от поезда их сильно раздражают. Эта крыса тут проездом. Вряд ли ей тут понравится. 
Осторожно, двери закрываются, едем дальше. Пересадки, станции, пассажиры. А в конце дня можно и поспать немного. И снова садимся за контрольную панель, чтобы помочь людям добраться до работы, до дома, к любимым и к друзьям. Кто-то и вовсе просто катается. А машинистов никто не замечает. Мы – часть состава. И каждый день мы боремся со сном, боясь закемарить на маршруте. Нет, впереди идущий состав мы не «догоним», для этого придумана специальная система, которая срабатывает, если состав проезжает на «красный». Но штрафом уже не отделаешься, если уснул в кабине. Пинка под зад и все, до свидания. Вот так навернешь несколько кругов по маршруту, и все, спишь на ходу, автоматически выполняя программу. Станция, ставим на нуль, тормоз. Двери, информатор. Потом снова информатор, закрываем двери, снимаем с тормоза, Ход-1. И так каждую станцию.
Под землей чувство времени притупляется, определить время можно только по часам. Но машинист считает время по секундам. Смотрит интервал. Минута-двадцать, спешим. Три-сорок, опаздываем. Как долго может длиться день, рассчитанный по секундам? Бесконечно. И только туннель впереди смотрит черным зевом, заставляя всматриваться. И каждый раз, каждая станция – свет в конце туннеля.