Турецкая история.

Турецкая история.

Белый кораблик тихо плыл по проливу. На открытой палубе не было почти никого - немногочисленные туристы сидели внизу, наслаждаясь симитом и яблочным чаем. И только на корме, среди перекладин, балок и тентов можно было заметить пару любопытных с камерами в руках. Они пытались заснять роскошные виллы, яхты, отели с бассейнами и пальмами, рыбацкие деревушки, ярко-зеленую воду пролива, словом все то, чем славится Босфор в любое время года и при любой погоде. Лишь у одной девушки не было в руках ничего - даже классического стаканчика чая, который беспрестанно предлагали официанты продрогшим туристам. Несмотря на холодный ветер, Юле не хотелось уходить с палубы. Она куталась в шаль, отвоевывая ее у ветра - он грозился вырвать яркий, оранжево-красный палантин из замерзших рук, и, поиграв с ним, отдать на растерзание чайкам. Знающие люди говорят, что в ноябре Босфор особенно капризен - то поманит солнцем, то налетит ветром, то прольется дождем; и не советуют так легкомысленно относиться к смене сезона. Вот и официанты то и дело подходившие к Юле, предлагали ей спуститься вниз или, по-крайней мере, взять горячий чай. Они удивленно слушали ее отказ, качали головой и уходили. 

Она совсем продрогла, но не уходила. Ей не хотелось видеть людей, не хотелось чтобы кто-то разглядывал ее, как разглядывают вынужденных попутчиков. Возможно она бы и спустилась вниз и нашла бы себе укромное местечко, где бы ее никто не видел, но только если бы кто-то взял ее за руку и повел вниз, усадил на скамеечку, принес чаю и ни о чем не спрашивал. Но такой заботы никто не проявлял, а сама она никуда не хотела идти, она вообще не хотела двигаться, только плотнее закутывалась в палантин, пытаясь укрыться от ветра.

"Надо посмотреть на часы" - уговаривала себя Юля. - Надо посмотреть сколько сейчас времени и понять, что ничего уже не изменить, что все уже случилось". Но рука почему-то не слушалась, ей было уютно под теплой шалью. Юля пыталась подсчитать сколько прошло времени после отплытия от берега и прибавить получившиеся часы (или только минуты?) ко времени отплытия, но не смогла точно определить, сколько она вот так стоит на корме кораблика и сколько тот уже плывет. Согласно расписанию, к двум часам дня они уже достигнут конечной цели путешествия - деревушки на краю земли. Точнее, там, где заканчивается Босфор и начинается Черное море. Вот тогда уже точно рухнут все надежды.

Она очень боялась этого дня, не знала, что делать, чем себя занять. А вдруг поддастся порыву и совершит что-то. Что-то, о чем потом будет жалеть, что-то, от чего потом будет стыдно, что-то, что даст многим причину позлорадствовать или пожалеть ее. Она и поехала-то в эту поездку, чтобы чем-то занять голову. Мама советовала поехать к бабушке в деревню, где нет интернета и даже мобильная связь работает плохо. Подруга - уехать на курорт и завести жаркий роман. Юля и выбрала поездку, но не на курорт и не через турфирму. Когда едешь в пятизвездочный отель, где все уже решено, продумано за тебя, где само пребывание нацелено на тюлений отдых без забот, появляется слишком много мыслей. А именно от мыслей ей хотелось сейчас убежать. И Юле пришлось сесть за компьютер, штудировать направления, выбирать отели, прокладывать маршрут. Европу она отмела сразу - там все слишком упорядочено. Далеко в Азию одной ехать было страшновато. И она решила выбрать нечто среднее - Стамбул, город между Европой и Азией.
Это было то, что нужно. Забронировать отель сразу небезопасно, потому что реальность может не соответствовать картинке и цене на сайте. Пришлось выписывать с десяток отелей и уже на месте определяться. В отеле, где она остановилась, экскурсионных предложений не было (возможно их не было вообще, а может и уже, так как ноябрь - это совершенно нетуристическое межсезонье в Стамбуле). Пришлось самой думать, где и как она проведет эти пять дней. Это помогало. Помогало заставить мысли идти по другим дорожкам. Только об одном дне она избегала думать. Вот об этом, сегодняшнем, дне. И уже с утра мыслями она была дома. Там, за тысячи километров отсюда, сегодня, в час дня, должна была состояться свадьба. Свадьба ее мужа.

Время тянулось медленно, словно не хотело, словно ленилось... Юля купила этот однодневный круиз, убегая от шумного Стамбула, от людей, от событий. На сегодня у нее была намечена прогулка по музеям, но уже за завтраком, когда метрдотель три раза переспросил ее о том, чего бы она желала на завтрак, а она так и не смогла выбрать между кофе и чаем, Юля поняла, что не в состоянии разглядывать музейные ценности. Ей хотелось сидеть в отеле. Просто сидеть на кровати и ничего не делать. Поймав себя на мысли о том, что ей смертельно хочется позвонить мужу и наговорить гадостей, наорать на него именно в день его свадьбы, Юля переломила себя и вышла из гостиницы. Надо было чем-то заняться, удалить себя из отеля, и, оставив там мобильный, исчезнуть для всего мира на один этот день.
Вот так и получилось, что сегодня она плыла по Босфору, не замечая его красот и прелестей, отгородившись от всех на корме белого кораблика. Вдруг вспомнилась детская мечта - плыть на большом пароходе, слушать плеск волн, крики чаек, подставлять свою улыбку солнцу и ни думать ни о чем. Ну что ж, мечта сбылась, только вот радости от нее в детстве было намного больше, чем сейчас.

Через какое-то время кораблик уткнулся носом в пристань. Конечная остановка. На причале всех сходивших с трапа помощник капитана известил о том, что у них есть всего два часа, чтобы осмотреть окрестности и вернуться на борт - ровно в четыре кораблик отчаливает и направляется обратно, в Стамбул. Большинство туристов сразу же осело в близлежащих кафе и ресторанчиках и лишь немногие отважились сразу подняться в гору - к развалинам крепости.Юля сошла на берег последней. Два часа. Все. Час назад ее муж стал мужем другой. Чудеса не случаются, чудес не бывает. Наверное только сейчас она поняла, что осталась одна, одна со своей болью, со своей любовью, со своей надеждой. Больше нет никаких "мы". Пытаясь осознать это, примерить на себя, словно новое платье, в котором ей теперь придется жить, она не заметила как добралась до вершины скалы. Ее попутчики резвились среди развалин генуэзской крепости, словно отпущенные на волю дети, фотографируясь и фотографируя изо всех сил. Юля обошла крепость в надежде найти уголочек, где бы не было этих шумных и счастливых туристов. А когда ей это удалось, рухнула на землю и разрыдалась. Напряжение, державшее ее вот уже две недели, безысходность ситуации и невыносимая боль текли ручьем по лицу.

Они познакомились на вечеринке у друзей. Муж подруги привел своего приятеля, чтобы, как он выразился "не быть единственным мужиком среди бабьего бедлама и розовых кофточек". А привел ее судьбу. Маленькой девочкой она мечтала, что когда-нибудь, вот так, совершенно случайно, встретит своего любимого и все сразу станет хорошо и счастливо. Маленькая девочка выросла, мечта осталась. Их отношения развивались очень медленно и эта медлительность часто огорчала Юлю - "ведь все же ясно, мы же с ним словно половинки, почему же все так медленно, почему же все так неопределенно?". У нее не было близкой подруги, которой можно было бы поплакаться в жилетку или у которой можно было бы спросить совета. Она вообще очень трудно сходилась с людьми и постоянно корила себя за это. Но остроумно отвечать на вопросы или весело пикироваться она не умела. Терялась, долго подбирала слова, а когда наконец находила удачную реплику, то, как правило, она была уже неактуальна. Обиды и радости всегда носила в себе - боялась, что не сможет правильно выразить свои эмоции, что будет выглядеть глупо и по-детски. Подруга затащила ее в свою компанию и Юля иногда с завистью смотрела как девушки флиртуют с мужчинами - у них это получалось легко, весело и изящно. Нет, ей даже пытаться копировать их не стоит - органично не получится, а через силу просто смешно будет.

И когда в тот вечер в компании появился Олег, она даже и не задумалась как с ним познакомиться. За столом они оказались рядом и Олег галантно ухаживал за ней, впрочем, как и за соседкой справа. А потом она слушала его рассказы о работе - он работал руководителем отдела логистики в крупной фирме строительных материалов. Иногда он спрашивал ее о чем-то, но зная за собой медлительность в беседе, Юля снова переводила разговор на его работу или его хобби. До сих пор она помнит как все начиналось. В тот вечер много фотографировались и Юлин фотоаппарат побывал во многих руках. Олег попросил ее скинуть ему фотографии и дал электронный адрес. Так у нее оказался его адрес. Уже тогда, уходя из гостей, она поняла, что Олег - тот, о ком она мечтала.

Дома она быстро перекинула фотографии к себе на компьютер и отправила Олегу. Через день она получила от него письмо с единственным словом: «спасибо». Юля не растерялась и, выждав пару дней, отправила ему письмо просто так, с вопросом «как дела». Так завязалось общение по интернету. Оно было и радостным, и трудным. Радостным потому что не заканчивалось, а трудным потому, что хотелось быстро ответить, чтобы быстрее пришло ответное письмо. Но быстро написать не получалось - Юле хотелось, чтобы ее ответ был интересным и в то же время содержал какой-нибудь вопрос. Она так боялась, что Олег больше не напишет, а вопрос в письме все же предполагал ответ.
Как-то письма не было несколько дней и Юля ходила сама не своя, каждые 20 минут проверяя почту и подключение к интернету. За это она сто раз падала духом, твердя себе: "все, он больше не напишет, надоело ему наверное" и сто раз воскресала: "наверное загружен на работе или в командировке". Сначала даже хотела написать ему внеочередное письмо, но стерла, не отправив. Что она напишет? Что ждет его письма? Что он так и не ответил? А кто она ему? Случайная знакомая, виртуальное общение с которой могло уже и надоесть. Когда наконец письмо пришло, она долго не могла от волнения его прочитать - строчки перемешивались друг с другом, а слова сливались в одно, трудночитаемое, предложение.

Вся переписка хранилась в почтовом ящике и не одно письмо не было стерто. Юля часто перечитывала их: вот самое первое письмо, а вот письмо, в котором он спрашивает ее о том, как она себя чувствует (в тот год ангиной болел каждый второй). Полгода они переписывались, постепенно переходя на более личные темы и доверительный тон. С одной стороны это очень радовало - они становились ближе друг другу, с другой - страшило, что все так и останется в электронном виде. И однажды Юля решилась. Она пригласила его в кафе вечером после работы. Олег согласился и даже обрадовался. Они просидели там до полуночи, пока официантка не принесла им счет и не намекнула, что они закрываются.
Потом они стали встречаться чаще: оказалось, что Олег часто бывал в магазине своей фирмы как раз около Юлиного офиса. Зарождалось взаимное чувство. Правда к тому времени Юля уже пылала огнем яркой, всепоглощающей любви. Когда Олег впервые сам предложил встретиться вечером после работы, Юля не сразу и поверила - зачем-то переспросила еще раз, вспыхнула и еще дважды переспрашивала название ресторана, куда ее приглашал Олег. С тех пор она помнит каждый вечер. Как поехала к нему домой, как умирала от счастья близости, от его поцелуев, прикосновений. Однажды он принес ей кофе в постель и хотя он был очень крепким и в нем было мало сахара, для нее он был слаще меда. Олег редко говорил, что любит ее, но его слова, что она самый близкий и дорогой ему человек, заменяли ей самые нежные слова любви.

Спустя полгода после знакомства она переехала к нему. Как же она была счастлива! Неважно, что на дорогу до работы уходило вдвое больше времени. Неважно, что ей никак не давалось искусство готовки - ну не любила она кухню, но ради Олега старалась вовсю. Она была с ним. И этого было достаточно. Прошел еще год и Юля стала все чаще задумываться о ребенке. Но она почему-то боялась. Боялась, что появление третьего разрушит их союз, такой крепкий и такой тесный, что третьему там нет места. К тому же ее пугали рассказы о том, что часто мужья охладевают к своим женам после рождения ребенка.
Их жизнь шла спокойно и слаженно - Олег все также работал в фирме стройматериалов, за это время он стал заместителем директора и часто ездил в командировки. Раз в год они выезжали куда-то на Средиземку. 
И засыпая в его объятиях, Юля чувствовала себя самой счастливой. Ее счастье не исчезало с течением жизни. Хотя приятельницы при редких встречах почему-то удивлялись ее нежеланию заводить ребенка из страха потерять интерес мужа.

Полгода назад Олег ездил в соседний город открывать филиал фирмы. На нее тогда свалилось столько, что мечталось только об одном - спокойных выходных дома. Сначала маме сделали операцию по удалению аппендицита, потом папа попал в аварию, пришлось мотаться к нему в больницу. В довершении всего на работе сократили двух человек и их обязанности раскинули на оставшихся. Они с Олегом почти не виделись: она засыпала раньше, чем приезжал он, а он уходил раньше, чем просыпалась она. А месяц назад он вдруг заскочил к ней на работу и попросил чтобы она ушла пораньше. Он ждал ее у входа, в машине. Когда она села, он почему-то выключил мотор. И Юле стало тревожно. Олег не глядя на нее тихо сказал: "Прости, нам надо расстаться". Прошло много времени, пока Юля поняла, что эти слова адресованы ей. Это ей говорит Олег. Ее Олег.

Банально до зубовного скрежета. Там, в соседнем городишке, на открытии филиала фирмы, он встретил женщину. Не просто встретил, не просто увлекся. Он влюбился так, что сам испугался. И ради нее он готов на все.

Ты очень хорошая, Юля. Ты прекрасная хозяйка, ты чудесный человек, милая женщина. Но я люблю ее.

Он отвез Юлю к родителям. Мама ни о чем не спрашивая, уложила ее спать и поехала с Олегом за вещами. Потом были долгие две недели, когда хотелось только спать, спать, спать. Она просыпалась, перекусывала что-то (а чаще пила только чай) и снова ложилась. Мама молчала, а сама Юля боялась с ней заговорить. К угнетающему чувству подавленности добавился стыд. Ей было стыдно - ведь мама говорила, что она живет иллюзиями, что Олегу просто удобно с ней, что он не любит ее. Словно знала. От этого становилось еще горше - Юля ощущала себя маленькой девочкой, ослушавшейся маму и оплакивающей теперь разбитую коленку. Глупо, глупо. Но ведь она не могла ошибаться целых семь лет! Ни разу за эти семь лет Олег не дал ни малейшего повода ни для ревности, ни для ничтожного подозрения. Почему же так все обернулось?
Через неделю он позвонил Юлиной маме и попросил увезти ее куда-нибудь. У него через две недели свадьба и он не хотел, чтобы общие друзья выражали ей сочувствие и вообще как-либо беспокоили ее. К этому времени Юля уже ходила по дому, но на улицу выходить не решалась. Ей почему-то казалось, что весь мир будет потешаться над ее наивностью, такими детскими мечтами и надеждами. Когда мама предложила уехать в деревню к бабушке, Юля наотрез отказалась - не могла она видеть знакомые лица, изображать будто у нее все в порядке, вести себя как ни в чем не бывало. Но уехать надо было. Так она и оказалась в Стамбуле. Это был совершенно незнакомый мир, насильно заставивший ее подумать о чем-то другом.

Долго плакать не получается, как бы не хотелось. Слезы постепенно высыхали, но боль не уходила. Внутри все горело и болело. Юля даже не заметила, как осталась одна на полянке, окруженной древними развалинами. Прислонившись к стене крепости она смотрела как суда и круизные лайнеры выходят из Босфора в Черное море. Крепость расположилась на высокой скале и сюда не доносились ни крики чаек, ни сигналы пароходов. Здесь можно было сидеть долго-долго. И Юля сидела, перебирая воспоминания шести лет: ошеломляющий букет роз от Олега (просто так, в одно, ничем не примечательное, воскресное утро), их походы в гости (как же она гордилась им: таким красивым, умным и притягательным), их отдых В Египте и в Греции (где не было никого, кто мог бы посягнуть на Олега и украсть его у нее). Воспоминания были такими яркими и близкими, что ей казалось, будто ничего не случилось, просто они с Олегом поссорились, но вскоре помирятся и все будет как прежде. Картинка постепенно меркла и реальность снова придавливала ее своей неумолимостью.
Сколько она так просидела, Юля не знала. В какой-то момент она, сама не понимая почему, встала и стала спускаться вниз, к причалу. Надо возвращаться. Но на пристани не было кораблика. Только сейчас вспомнив о часах, она посмотрела на них. Шесть часов. Теплоход уплыл два часа назад. Юля оглянулась: многочисленные рыбные ресторанчики закрывались, официанты складывали уличные зонтики, убирали стулья, кормили остатками блюд окрестных котов, которые словно по расписанию, появились у ресторанов. Касса на пристани тоже была закрыта, но, уловив движение внутри, Юля постучала в окошко.

- Скажите, когда следующий пароход в Стамбул? - подбирая английские слова спросила Юля.

- Завтра. Только завтра! Не сезон! Не сезон! - отрывисто кричал на ломаном английском билетер.

- Как завтра? - опешила Юля

- Только один пароход в день в не сезон! Завтра! Пароход завтра!

Да, Юля вспомнила афишу на причале Эминеню в Стамбуле - в так называемый низкий сезон сюда шел только один рейс (в летний сезон таких рейсов два: утром и вечером). Юля снова постучала в окошко:

- Извините, как мне добраться до Стамбула сегодня?

- Нет возможности. Только завтра!

- Но мне надо сегодня, - отчаянно прокричала Юля.

- Мэм, невозможно. Возможно взять лодку, переплыть на другой берег, там на машине до вокзала, а там автобус в Стамбул.

- Где мне взять лодку?

- Не знаю, мэм. Поговорите с рыбаками. Здесь только рыбаки живут, мэм. Там, на другом берегу все есть. Тут только рыбаки.

Она села на скамейку, пытаясь переварить полученную информацию. Пароход будет только завтра. Да, билетер прав, на этом берегу лишь рыбаки да рыбные рестораны. Они и закрываются потому что рейсов сегодня не будет, соответственно и туристов тоже. Брать лодку до другого берега, потом искать машину до вокзала? Еще неизвестно будет ли автобус на этом самом вокзале. Что же делать? Оставаться тут до завтра? Но ведь здесь даже отелей нет! Это крохотная деревушка, живущая за счет рыбаков и их ресторанов. Достопримечательностей тоже нет, за исключением той самой крепости на скале. Сюда приезжают за тем, чтобы посмотреть на слияние Босфора и Черного моря, поесть свежепойманной рыбки и уехать обратно в Стамбул. Что же делать?

Ответ подсказал организм: невозможно спокойно размышлять о чем-то, если с самого утра держишься на чашке чая и булочке. Надо поесть и сделать это надо быстро - незакрытыми остались только два заведения. Юля выбрала белое кафе с синими креслами - это сочетание напомнило ей Санторини - греческий остров, куда они Олегом ездили отдыхать прошлым летом. Воспоминания об отпуске кольнули сердце - нужно привыкать к тому, что невозможно скрыться от ассоциаций, а память не заблокируешь.

У стойки никого не было и можно было спокойно изучить меню, выбрав то, что хочется, а не то, что навязывают приставучие зазывалы. Юля и не заметила, как к ее столику подошла девушка в длинном, до пят, платье и с покрытой головой.

- Вы говорите по-английски? - спросила Юля, уверенная, что придется изъясняться жестами.

- Да, немного, - сильный акцент и звонкий, почти детский, голос придавали девушке экзотическое очарование.

- Я возьму жареную хамсу с овощами, на десерт - локму, и апельсиновый сок. Скажите, вы скоро закрываетесь?

- Не волнуйтесь, мы будем открыты, пока вы будете нашим посетителем, - улыбнулась официантка.

Девушка ушла, оставив Юлю в одиночестве. Площадь, еще несколько часов назад гудящая и пестрая, опустела и затихла. Несколько котов доедали свой ужин и лениво уходили прочь от уже закрытых, а потому бесполезных, ресторанов.

Что же делать? Как добраться до Стамбула? Завтра вечером у нее самолет - она возвращается домой. Но как выбраться из этой глухомани? Из того, что сказал билетер, следует только два выхода: ждать завтрашний рейс парохода или добираться до другого берега, искать автовокзал и ждать автобус. А будет ли он, этот автобус? И как найти машину? Нанять человека? Вряд ли там есть такси. А как тут прожить до завтра? Отелей нет. Проситься на ночлег? А чем платить? Налички у нее немного - с собой только кредитка. В ресторане расплатиться еще можно, а снять комнату уже не получится.
До Юли донеслись вкусные запахи - на кухне для нее жарили рыбу. А на столике уже появился свежевыжатый апельсиновый сок, хлеб и специи.

- Извините, здесь можно снять комнату? - почему-то смутившись, спросила Юля.

- Простите? Комнату? Тут? - удивилась официантка.

- Да.. видите ли.. я опоздала на пароход, а следующий будет только завтра. Мне надо где-то переночевать.

- Простите, но у нас нет отелей и комнаты не сдают. Это рыбацкая деревушка, здесь живут рыбаки с семьями. Даже магазины на другом берегу.

- Я поняла. Спасибо.

Значит остается только один вариант - добираться до другого берега. Но как? Просить рыбаков? Здесь же недалеко, за какие минут двадцать тихим ходом переплыть пролив можно (благо в этой части он довольно узкий). А платить чем? Налички у нее долларов на десять. Юля неспеша ела рыбу и вдруг поняла, что никуда она не сможет поехать. У нее просто не осталось сил. Истерика у крепости ей обошлась дорого - сил на активные действия не было. Хотелось сидеть на одном месте не шевелясь, не двигаясь и ни о чем не думать. А бегать в поисках лодки, потом, на том берегу, машины до вокзала, потом там же ждать автобус или искать банкомат и нанимать такси до Стамбула - нет, она этого не сможет сделать.

Официантка стояла у барной стойки и разглядывала позднюю посетительницу. Она не была похожа на туристку. Вернее, она была туристкой, но какой-то странной. Никакого восторга в глазах от хорошо проведенного дня, наоборот, тусклый взгляд, покрасневшие глаза. И сидит ссутулившись, словно на плечах неподъемная ноша. Ей даже стало жаль эту красивую женщину, которую что-то так огорчало, что она не рада ни хорошей и вкусной еде, ни солнцу, ни мраморным водам Босфора. Но время идет и надо мыть посуду и закрываться. Она осталась одна - отец ушел домой как только отплыл пароход (ему завтра рано вставать, в море за свежей рыбой уходить), мама ушла недавно - в последнее время она плохо себя чувствует и уходит раньше, доверяя дочери закрывать кафе. И по времени уже давно надо быть дома - иначе отец придет проверять, все ли в порядке и почему дочери нет до сих пор дома. Но и выгонять посетительницу негоже.
Юля уже закончила трапезу, когда к столику подошла официантка. Она понимала, что надо оплатить счет и уходить. Вот только куда?

- Я могу вам чем-то помочь? - спросила девушка Юлю на хорошем английском и почти без акцента.

- Я не знаю. Мне надо где-то переночевать, а я не знаю, где. Не знаю, что мне делать, - Юля вдруг снова расплакалась.

- Не плачьте, пожалуйста. Надо что-то придумать. Я сейчас закрою кафе и сбегаю домой, спрошу родителей, возможно они чем-то смогут помочь. Ну не плачьте, милая. - гладила она Юлю по голове, пытаясь успокоить.- Посидите тут, я не буду убирать этот столик. Хорошо?

Юля кивнула, вытирая слезы и только сейчас заметила, что официанточке едва ли больше 16 лет. Она смотрела как та проворно убирает посуду, собирает скатерти, сдвигает стулья и подметает бетонный пол. "Как маленькая хозяйка, - подумала Юля. - наверное так и есть. Ресторан принадлежит семье рыбака - это распространено в таких деревушках. Дочь помогает маме на кухне".

Акгюл, маленькая официанточка прибрежного кафе, бежала домой. Она еще не знала, что скажет маме и как уговорит отца, но ей очень хотелось, чтобы женщина, сидящая там, за столиком, переночевала у них. Ей чем-то понравилась эта туристка, что-то родное углядела в ней турецкая девчушка. Дома было тихо - отец спал, а маму она застала за шитьем - занавески в кафе поистрепались и надо было их заменить новыми. Отрез ткани был куплен уже давно - когда Саригюл, мама Акгюл, еще выезжала с отцом в Стамбул. Последние несколько месяцев Саригюл плохо себя чувствовала и не выбиралась дальше деревушки. Все нужные продукты покупала Акгюл вместе с отцом, три раза в неделю переправляясь на другой берег.

- Мамочка, что же ты не отдыхаешь? Оставь занавеси, я подошью их.

- Не кричи так, отца разбудишь. Ты закрыла кафе?

- Да, мама, все в порядке. Мама...

- Хорошо Акгюл, иди в комнату, позже поможешь мне на кухне. Надо отцу приготовить на завтра еду.

- Мама... там, у нас в кафе, сидит девушка. Ей некуда идти, она опоздала на пароход и ей надо где-то переночевать, можно она переночует у нас? - собравшись с духом выпалила Акгюл.

- Какая девушка? Иностранка? - нахмурилась Саригюл.

- Да, мама, она иностранка. Опоздала на пароход.

- Акгюл, что ты ей сказала?

- Мамочка, я сказала ей, что спрошу тебя и отца.

- Акгюл, отец будет против. Он и так не жалует иностранцев и терпит их только потому, что они приносят прибыль кафе и дают нам возможность жить.

- Я знаю, мамочка. Я поговорю с ним, может он сжалится. Она такая несчастная, горе у нее какое-то, сидит и плачет.

- Акгюл, не серди отца. Я еще не сказала ему, что вчера получила письмо от твоей сестры.

- Ты получила весточку от Гюлесен?! Как она, мама?

- Не кричи! Плохо, дочь. Деньги ей нужны. На что не написала, но похоже, что попала в беду. Ну что ты сразу в слезы! Она знала на что идет, уезжая из дому вслед за проходимцем!

- Мамочка, помоги ей, молю тебя! Она хорошая, она такая милая, просто она полюбила!

- Акгюл! Чтобы я больше не слышала такого! Ты меня поняла? Что там твоя иностранка?