Тусклый свет электрических фонарей

Шабаш

Мы шли рядышком по ночному городу. Я было свернул к квартире Морока, но Веда качнула головой:

– Не туда.

– А куда? – удивился я.

Веда назвала одну из городских площадей.

Был тот час, когда поздних прохожих уже нет, а ранние еще не появились. Недосмотренные сны неприкаянно шатались по темным переулкам. По мере приближения к цели нашего пути окружающее пространство малоуловимым образом менялось. Редкие горевшие окна исчезли совсем. Непонятно откуда появился запах тины. Асфальт под ногами стал бугристым, покрытым многочисленными трещинами, из которых пробивалась черная под светом тусклых фонарей трава. Я с удивлением взирал на метаморфозы знакомых улиц. И тем не менее вид городской площади явился для меня обескураживающей неожиданностью.

Здания вокруг превратились в руины. Пустые коробки домов, слепые окна без стекол, обрушившиеся крыши. По стенам извивались толстые стебли лиан, покрытые трепещущей в лунном свете листвой. Булыжное покрытие площади местами было разворочено, и повсюду между камней выглядывала трава. Казалось, на каждой травинке сидит светлячок – или сами кончики травы фосфоресцировали в темноте, превращая поверхность площади в огромное мерцающее поле. Растительность самого разного вида освоила это пространство. Воду фонтана затянуло ряской, на ее поверхности покоились огромные, с сильным дурманящим запахом цветы. От этого запаха, от преображения знакомого города, от сумасшедшей бессонницы закружилась голова, и я сел прямо на камни мостовой. Трава вспыхнула при моём прикосновении ярким светом, и световые волны побежали по ее поверхности в разные стороны, рассыпая брызги разбуженных светлячков. Я беспомощно взглянул на Веду, присевшую рядом. Та смеялась.

Через некоторое время, привыкнув к окружающей действительности, я решился всмотреться пристальнее в лица и фигуры множества существ, заполнивших площадь. Я не сразу понял, что одежда большинства из них чрезвычайно легка для глубокой осени – тонкие накидки, прозрачные платьица. Многие были обнажены. Далеко не все из них походили на людей. Удлиненные уши, вытянутые лица, слишком широко посаженные глаза, очень длинные или, наоборот, очень короткие руки. На другом конце площади мне даже померещился кентавр, но фигура слишком быстро затерялась среди стволов деревьев, оставив меня в неразрешимом недоумении. Многих из присутствующих, даже внешне похожих на людей, отличала необычная манера движений, вычурная походка, слишком долгий немигающий взгляд. Я посмотрел на Веду и с ужасом обнаружил странную непропорциональность ее лица. И как я раньше этого не замечал! Я поспешно отвернулся.

Заблудившийся светлячок ткнулся в мой лоб. Неподалеку от меня, рядом с поверженным, уже успевшим врасти в землю и позеленевшим бронзовым памятником, высился накрененный гранитный постамент. На его краешке восседал Морок и по-мальчишески болтал ногами. Увидев меня, он приветственно махнул рукой. Я кивнул в ответ.

– Где же именинник? – взглянул я Веде в глаза.

– Пойдем, – вскочила та, и мы двинулись через фосфоресцирующий океан площади. В своем теплом осеннем плаще я чувствовал себя несуразно среди практически раздетой публики. Кошка, моя старая знакомая, носилась в траве и, словно маленький котенок, гонялась за светлячками.

Наконец, у зияющей пустотой и ощерившейся битым стеклом пасти витрины (я помнил этот магазин, иногда я покупал в нём журналы), мы увидели Туссэна. В старомодном потертом сюртуке, в окружении таких же молодых и безудержно веселых товарищей, он более всего походил на студента с вечеринки. Завидев меня, он заулыбался и замахал руками.

– Я поздравляю тебя, – смущенно произнес я. – Правда, я не знаю, сколько тебе исполнилось, и у меня нет подарка.

– Пустое, – беззаботно отмахнулся именинник.

– Там, откуда я прибыл, – с иронией произнес я, – принято дарить подарки на день рождения!

– Мальчик с характером! – заметил один из собеседников Туссэна. Тот хотел ответить, но не успел. В нашу компанию вихрем влетела девица невысокого роста со светло-голубой кожей и изумрудными волосами. Обхватив Туссэна за шею, она защебетала что-то на их птичьем наречии. Обменявшись короткими репликами, парочка погрузилась в затяжной поцелуй.

Почувствовав себя лишним, я обернулся в поисках Веды, но не обнаружил ее. Легкомысленно пожал плечами, сунул руки в карманы и отправился глазеть на праздничные чудеса. А глазеть было на что. На стеблях вьющегося растения, зеленой шкурой покрывшего фонарный столб, распустились огненно-красные цветы с длинными похожими на щупальца тычинками. Сперва я не понял, что привлекло к этому растению такое количество народа. Присмотревшись, в ужасе отшатнулся. Растение было хищным. На любое прикосновение к тычинкам лепестки мгновенно захлопывались с неприятным щелчком. Народ вокруг этого чудовища забавлялся тем, что дразнил его. Легкое касание пальцев к чуть липкой внутренности лепестков, отдернутая рука, обманутое растение, так и не понявшее, что его обманули... Я долго наблюдал за опасной игрой, но попробовать так и не решился.

Оторвавшись наконец от созерцания чужих развлечений, я двинулся дальше, не оставляя надежды отыскать Веду. И вскоре увидел ее, в беззаботном упоении болтающую с подружкой. Присмотревшись к юной собеседнице, узнал Берту. Я попытался прислушаться к их речи, но ничего не понял. Вдруг Берта взглянула прямо в мое лицо и насмешливо сказала что-то Веде, кивнув в мою сторону. Та обернулась всем телом и обрадованно помчалась в мои объятия, чуть касаясь босыми ногами холодных камней и росы, впитывающей и преломляющей свет, испускаемый травой. Я обхватил ее гибкое тело и взглянул сверху вниз в счастливые глаза.

– А я знаю ее, – похвастался я. – Это Берта!

Веда кивнула, не отрывая взгляда от моих глаз.

– Странное дело, – продолжил я. – С виду вы одного возраста, а тем не менее Берта почему-то кажется старше.