Твои

1

— И в кого у тебя они такие густые, а, крольчонок? — любовно и не без зависти я поглаживаю русые локоны Поли, сплетая их в увесистую косу. — Уж точно не в меня. Через пару лет сможешь запросто стать звездой в рекламе шампуня. Я тогда сразу уволюсь с работы и буду целыми днями торчать в спа и массажных салонах. Правда потом меня скорее всего посадят за эксплуатацию детского труда, а тебя заберут в приют. 

— Лучше обойдемся без рекламы, — с поистине самурайским спокойствием отзывается дочка, привыкшая к моему странному юмору. — Не переживай, у тебя тоже красивые волосы. Мама Фредерики свои каждую неделю в салоне красит, чтобы стали такими же белыми. 

— А вы Фредерику всегда полным именем называете или есть сокращенное? 

— Я иногда зову ее Федя.

Меня даже передергивает немного. Бедная девочка. 

— Видишь, как здорово, что твоя не блещущая фантазией мама назвала тебя простым русским именем Полина. Потому что никто не назовет мою дочь Федей. 

— Спасибо большое, мамочка, — обернувшись, Поля оскаливает мелкие белые зубы в озорной улыбке. И даже реверанс отвешивает, актриса.

Не в рекламу ей нужно, а в театр или в кино. Она бы точно зрителя покорила своей развитостью и непосредственностью. Несмотря на нашу двадцатилетнюю разницу в возрасте, Полина уже куда старше и мудрее меня. 

— Шоколадку я тебе в рюкзак положила. И пожалуйста, ешь то, что дают в садике. А то соседи посмотрят какая ты худенькая и пожалуются в органы опеки. 

— И меня снова заберут в приют, — скорбно заключает дочь. 

— Видишь, даже и подсказывать не пришлось. 

Завязав кончик косы ярко-розовой резинкой, я разворачиваю дочь к себе и жадно прижимаюсь к ее щеке губами. Жадно, потому что люблю ее так сильно, что всякий раз борюсь с потребностью обнять и никуда не отпускать. 

Колизей, Тадж-Махал, Пирамиды Гизы — ничто в сравнении с девочкой, с криками выбравшейся из меня пять с половиной лет назад. Поля и есть мое восьмое и самое главное чудо света. 

— Заберу тебя в пять, — обещаю я, поглаживая ее худенькие плечи. — А вечером у нас с тобой, кстати, планы. Будем печь штрудель.

— Только чур яблоки ты сама чистишь, — безапелляционно заявляет Полина, глядя на меня своими шоколадными глазищами. У нее и ресницы под стать волосам — длинные, густые, загнутые, будто наращенные. Это богатство ей, к сожалению тоже досталось не от меня, а от отца. 

— А ты чем тогда будешь заниматься?

— Я займусь тестом. 

Моя дочь точно гений. Тесто-то мы берем покупное. 

Еще минут пять провозившись за завязыванием шнурков, недавно освоенным Полиной, мы наконец загружаемся в мой крошечный Фольксваген и катим в детский сад. Ох, сколько слез было пролито с того дня, как Полина впервые вошла в его двери. Правда не ее, а моих. Начитавшись жутких историй на мамских форумах, я дико переживала, что чей-то невоспитанный отпрыск начнет ее обижать, и тогда мне неизбежно придется его отлупить. А чужих детей, говорят, лупить нельзя. 

Правда Полина и тут избавила меня от забот. В садик она ходила с удовольствием, и к моему стыду и тайной гордости, в первую же неделю сама накостыляла какому-то сопляку, посмевшему назвать ее тощей. 

— Ну все, беги, — бережно погладив русый пушок на лбу дочери, я подталкиваю ее к дверям садика. — Если минут на пятнадцать задержусь, ты же не будешь бить тревогу? 

Поля презрительно морщит нос. Мол, что, в первый раз? За кого ты меня принимаешь? 

Убедившись, что голубой рюкзак очутился внутри здания, я бешено бью по газам. Потому что жутко опаздываю. Наверное, спешка — это обычное состояние любой матери, чей ребенок не успел сменить молочные зубы на коренные. В особенности если эта мать воспитывает чадо одна.

— Да, Ирина Петровна, — зажав телефон плечом, я маневрирую между неспешно плетущимися машинами. И ведь едут и не торопятся. Неужели ни детей, ни работы нет? — Я скоро буду. Пробки небольшие… Да, да, я вчера им звонила. Сказали, что перед праздниками долг по последним накладным оплатят… Да, пять минут и я к вам зайду.

Вот уже два года я тружусь менеджером в фирме, продающей образовательные услуги: тренинги, дополнительное обучение, курсы, семинары. Заниматься этим мне нравится, особенно с учетом того, что моя первая должность включала в себя униформу, идентичную костюму на Хэллоуин: клетчатая юбка, передник и блузка с буфами. Будучи студенткой, я подрабатывала официанткой в пивном пабе. 

Машину ставлю сразу на два парковочных места. Такую наглость у нас в офисе позволяют себе только два человека: я и генеральный директор. Генеральный — потому что ему можно все, я — потому что паршиво паркуюсь и вечно опаздываю.

Щелкнув кнопкой сигнализации, не глядя прикладываю к уху вновь зажжужавший телефон. Утром понедельника его можно к нему приклеивать. 

— Здравствуйте, слушаю, — чеканю воодушевленно, чтобы продемонстрировать собеседнику свой деловой настрой.

— Снежок, привет, — раздается голос, от звука которого каблуки вонзаются в асфальт игла — в ягодичную мышцу. 

Просто я совсем не ждала его звонка.

— Привет, — бормочу я, уставившись в глянцевые носы своих туфель. Хорошие. Я их по большой скидке купила, а им второй год сноса нет. 

— Отвлекаю? 

— Нет, — отвечаю я уже тверже и, отмерев, семеню крутящимся офисным дверям. — По-какому поводу так рано? Случилось что-то? 

На самом деле, с Робертом, отцом Полины, мы находимся в прекрасных отношениях. Живет он за тысячи километров отсюда, алименты присылает вовремя, никогда не забывает о днях рождения, в мою личную жизнь и воспитание дочери не лезет. И даже называет меня ласковым Снежок, как повелось с первых дней нашего знакомства — это из-за моих аномально светлых волос. Поэтому я не понимаю, почему моя первая реакция — ему нахамить.

— Можно и так сказать. У тебя вечером какие планы? 

— Неужели ты меня на свидание по скайпу собрался пригласить? — шутливо парирую я, кивком приветствуя охранника на входе. — Твоя вторая половина против не будет?