Творец. Грань Сознания.

Пролог

ШКОЛА НОМЕР 666, 20 ЯНВАРЯ, ДВА ГОДА НАЗАД. ПЕРЕМЕНА ПОСЛЕ УРОКА ФИЗКУЛЬТУРЫ. 

  Парни быстро переодевались, так как никто не хотел опаздывать на следующий урок. За окном было видно, как с неба падает белыми хлопьями снег. Наконец-то. Он не таял сразу, как раньше, а оставался на земле белыми островками. Хорошая погода. Зима - потрясающее и волшебное время года, но в наших местах снег - редкость, поэтому я его особенно люблю. Мы только недавно вышли с зимних каникул, но это не портило настроение, ведь на улице наконец-то была настоящая зима. 

  Артем Синицын, такой же долговязый парень, как и я, из моего класса с каштановыми волосами, карими раскосыми глазами и смуглой кожей, вышел из раздевалки, закидывая на плечо рюкзак, так быстро, что забыл закрыть дверь. Остальные сказали пару крепких слов насчет этого, но он уже убежал и их не услышал. Я, тяжело вздохнув, последовал к двери. 

- Ну ты и дрыщ, Кровников. Мышцы где? Или ты не знаешь такого понятия? - насмешливым тоном сказала Алла Пискарева, появившаяся из женской раздевалки и остановившаяся у нашей двери.

 Это была надменая и лицемерная девчонка с прямыми темно-каштановыми волосами и вздернутым носом. Она сама не отличалась какой-то особенной фигурой, и, по-моему мнение, была еще той доской, но сама не-е-е-ет, она так не считала. Зато посмеяться и оценить фигуру других людей - было для нее долгом, по ее мнению. Я часто замечал, как Алла начинает заступаться за какого-нибудь имбицила, которого не берут ни в одну группу из-за его поведения и ничтожного вклада в работу. В общем, Пискарева пыталась показать на публике, что она вся такая хорошая и милая, но как появляется повод над кем-то посмеяться, или просто ее величество выходит из себя, то эта особа становится настоящей стервой. Надо отдать должное, она учится хорошо, но часто добивается оценок с помощью слез. В общем, она меня бесила, но я никогда не умел как-то противостоять в словесных дуэлях, поэтому просто игнорировал и терпел. 

  Сжав зубы до скрежета, я с громким хлопком закрыл дверь. Быстро одевшись, поспешил на следующий урок вместе с основной толпой. Надо заметить, они посчитали нужным не противостоять стерве и не поддерживать Аллу. Но иногда и это тоже раздражало. Ненавижу школу исключительно из-за таких людей, как Алла и остальные. Первые любят посмеяться над другими и показать, что они лучше, а другие просто смотрят и радуются, что не они стали целью. 

  Возле класса я заметил Настю Огонькову, мы с ней почти не общались до того, как ее ко мне не подсадили. Вот тут началось. Я над ней часто подтрунивал, нередко, по-моему, обидно, но и получал за это кулаком или учебником. Сейчас было не исключение.

- Эй, маньячка, аккуратней с глазами, а то выпадут, - сразу же среагировал я, когда резко столкнулся с ней. У нее от неожиданности широко раскрылись глаза, что меня всегда забавляло, а когда она еще и злилась, то, если встретишься в подворотне с таким лицом, убежишь в ужасе. 

  За свой подкол я сразу получил учебником истории по плечу и со смехом заскочил в класс. Настроение вновь испортилось, когда я увидел, как Алла перешептывалась с Катей Флоровой и Зиной Золотухиной, при этом с открытой насмешкой поглядывая на меня. Тварь. Я, сжав зубы, со скверным настроением сел рядом с Огоньковой, как-то съязвил, за что сразу получил новую порцию люлей и уткнулся в учебник. Вот почему я с такими, как Алла, Катя и Зина не могу так говорить и подтрунивать? А ведь Настя ничего плохого мне не сделала…

  ГОРОДСКАЯ ДЕТСКАЯ ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ШКОЛА, 20 ЯНВАРЯ, ДВА ГОДА НАЗАД

  Я считал, когда поступал в это заведение, что буду рисовать то, что пожелает мое сердце. От учителей же требовалось только дать необходимый навык, которому предстояло наложиться на талант. Но все было не так. Нас носом тыкали в необходимый уровень и тип изображения некоего объекта или пейзажа. Нам давали мало свободы. Но не это было самым ужасным. Издевательства больше всего били по мне именно здесь. Алла ходила со мной в один класс и замечательно спелась с двумя такими же особами, которые были на год старше, но наши классы обучались совместно. Для меня в художественной школе всегда начинался форменный кошмар. Это последний год для меня, потом я уйду отсюда и никогда не буду рисовать из-за проклятых воспоминаниях об унижениях. 

  Сейчас в очередной раз стирал со своего листа всякую похабщину. А ведь стоило отойти только на пару минут. Ужас. Сколько можно? Я цель и просто не умею этому сопротивляться. Мне казалось, что каждый человек способен понять, как неприятны его некоторые слова другому. Я верил в это. Только… Для многих это и является целью: высмеять, обидеть и унизить. 

  Краем уха я вновь слышал, как Алла громко зачитывает посты у меня на странице в соц. сети. Неважно какие они. Тон решает все. Посты про человечекую ничтожность, про церковь и тому подобное звучит в ее устах пафосно, грубо и смешно. Мои зубы сжаты настолько, что скоро начнут крошиться. Нельзя так. Я со злостью окинул взглядом остальных, которые делали вид, будто ничего не слышат. Я их не осуждал, но осадок был. Все же мне они ничего не должны. Даже Наташа, моя одноклассница, которая не любила подобное и была категорично против публичных унижений, просто молча сидела. Мне оставалось лишь вздохнуть и натянуть наушники. Я включил песню какой-то русской рок-группы на полную громкость и ушел в себя. 

  ВЛАДИВОСТОК, 22 ЯНВАРЯ ДВА ГОДА НАЗАД. 

  Мы шли по набережной приморского города и разговаривали. Точнее я буквально кричал, а Игорь просто смотрел на море и улыбался. Мы с утра приехали сюда на электричке, чтобы попасть в океанириум. Там было просто потрясающе. Морские скаты, акулы и бесчетное количество рыбы впечатляли. Было бы еще лучше, если настроение не находилось где-то на уровне фундамента. Всю экскурсию я ходил хмурый, несмотря на попытки Игоря меня растормошить. После того, как мы покинули океанариум и приехали на набережную, меня прорвало. Грубые маты смешивались с изящными литературными оборотами в адрес Аллы и "наблюдателей".