Ты моя свобода

Глава 1

Ассоль

- Я хочу тебе кое-что показать.

Когда Руна так говорит, мне хочется зажмуриться. Ее секреты могут дорого мне обойтись. К сожалению, отказаться не возможно. Только Меннерс может сказать «нет» своей дочери. И не потому, что она его единственный ребенок и любимица. Это вопрос принципа, а принципы Меннерса обходятся всем, кто хоть как-то от него зависит, еще дороже.

Она берет меня за руку и ведет к лифту в конце коридора. Красная лампочка загорается, когда она нажимает на кнопку. Мы стоим, почти касаясь друг друга подолами платьев, наши фигуры отражаются в отполированной стали дверей.

Нас можно принять за близнецов. У нас одинаковый рос и вес, и, благодаря краске «Пепельный блонд» от Эстель де Люкс, одинаковый цвет волос. Только она полностью натуральная, а я подделка. На самом деле, мои волосы напоминают цветом красное дерево, так что посещение мастера из салона красоты раз в две недели – обязательное условие моего контракта. Каждая калория в моем меню точно рассчитана, и я, наверное, должна благодарить Вселенную, что Руна унаследовала широкую кость своего отца, иначе меня заморили бы голодом. При всех ее усилиях сбросить вес, моя грудь меньше, а бедра уже, однако, в этих вечерних платьях с их пышными юбками разница практически не заметна.

Мелодичный звонок сообщает о прибытии лифта. Двери открываются, и Руна снова дергает меня за руку:

- Идем.

Мы дружно делаем шаг внутрь. Я смотрю на свои часы, это не усыпанные бриллиантами Пармиджиани, но очень хорошая подделка:

- Мы опоздаем.

Ее палец с идеальным маникюром скользит по панели с кнопками:

- Подождут.

- Твой отец будет недоволен.

Я не хочу злить Хэма Меннерса. Конечно, он и пальцем меня не тронет, но, честное слово, лучше бы избил до полусмерти.

Руна морщит нос:

- Я вообще не хочу никуда ехать.

Я стараюсь придать моему голосу бодрое звучание:

- Но сегодня твоя помолвка.

- Вот именно. – Она вздыхает, затем смотрит мне в глаза: - Я не хочу выходить за Леона Ганувера.

У меня нет ответа, тем более оптимистичного. Я не знаю Леона, и она тоже. Брак заключают две семьи – Гануверы и Меннерсы. Оба клана составили первичный капитал на контрабанде, но вложили его в разные проекты. Гануверы прибрали к рукам оружейный завод, а Меннерс начал скупать земельные участки вдоль береговой линии в своей родной Каперне. Когда на противоположной стороне Адриатики грянула война, они с удвоенной энергией приступили к эвакуации части населения нескольких стран, по непонятным мне причинам признанного «недолюдьми». Рейхсмаркам, лирам и франкам Меннерс не доверял, так что беглецы платили драгоценностями и предметами искусства. По слухам, не все из этих богатых изгнанников достигли безопасных берегов Иллирии. Зато теперь стены Палаццо Меннерс украшали Дега, Ренуар и даже Боттичелли.

Лифт останавливается в подвале, где находится гараж, но Руна не торопится выходить. Она нажимает на панели несколько кнопок, двери снова закрываются, и мы спускаемся еще ниже. Под гаражом есть еще один этаж. Мы выходим в короткий коридор. Срабатывают невидимые датчики, и включается голубоватый верхний свет. Здесь прохладно, но воздух свежий, что указывает на добросовестно отрегулированную вентиляцию. Наши высокие каблуки цокают по полу, пока мы идем к массивной железной двери с похожей на корабельный штурвал ручкой. Я видела такие двери в кино про грабителей банков.

Руна снова набирает код на настенной панели. Я по привычке запоминаю числа. Это просто, надо только подобрать слова взамен цифр. «Четыре серых паука в дырявой тюбетейке». Звучит нелепо, но забыть почти невозможно. Я не пойду в эту комнату одна, я не самоубийца. Просто привыкла все замечать, запоминать и делать вид, что ничего не знаю. Я с шестнадцати лет помню данные паспорта Руны, номера ее банковских счетов, почти всю ее телефонную книжку. Неделю назад ей исполнилось двадцать три года, я на шесть месяцев старше. Семь лет – достаточный срок для практики.

Поворот ручки на два часа, и дверь беззвучно открывается, только вместо металлических шкафов с рядами депозитных ячеек моему взору открывается просторная комната с мраморным полом и большими зеркалами.

- Вот, - она указывает на столб посреди комнаты, - смотри.

- Не надо, давай уйдем, - прошу я, но она уже на полпути.

Я осторожно оглядываюсь, затем вхожу и останавливаюсь рядом с ней.

В стеклянной витрине на вершине колонны лежит красный камень, такой огромный, что трудно поверить, будто он настоящий. Острые грани переливаются всеми оттенками красного, а в глубине клубится тьма.

- Сто двадцать каратов, - говорит Руна, изучая камень. – Меньше, чем в Рубине Черного принца. Но это настоящий рубин и уже ограненный. А в британской короне всего лишь отшлифованная шпинель. Говорят, что он когда-то принадлежал семье Грэев.

Ее презрительное «всего лишь» в адрес короны огромной империи звучало бы смешно, но этот идеальный камень действительно символизирует богатство и власть, доступные лишь единицам. И, как и все, чем владеет Меннерс, он запятнан кровью. Такие вещи невозможно купить ни за какие деньги, и я стараюсь не думать, как бывший трактирщик и контрабандист завладел этим сокровищем.

Все, что я знаю о Грэях, это их способность в течение веков вновь и вновь возрождаться из пепла. В небытие уходили или истощались величайшие династии – Каролинги, Плантагенеты, Лузиньяны – но Грэи, то падая, то снова возвышаясь, неуклонно передавали свое имя по мужской линии уже более полутора тысяч лет. Существует легенда, что силу их крови питает некий таинственный рубин.

Я смотрю на Руну почти с испугом:

- Зачем ты мне его показываешь?

- Не тебе, - ее тон холоден и безразличен. – Я хотела увидеть его до того, как Леон наденет мне кольцо на палец.

- Почему?

- Я хотела посмотреть, сколько я стою. – Она с ненавистью смотрит на алое чудо на черном бархате. – Вот почему Леон женится на мне.