Ты нужен нам обеим

Таня

Улица Лесная всегда казалась мне островком спокойствия в этом маленьком, но уж очень шумном городе. Горстка частных домиков, уютно расположившихся около соснового леса, испещрённого тропинками, по которым то и дело сновали туда-сюда мамы с колясками и старушки с палками для финской ходьбы. Этот клочок частного сектора, когда город начал активно расстраиваться, со временем оказался в самом центре. Один поворот с главной улицы, пролегающей через весь город, – и ты погружаешься в тишину, которую нарушает только шелест опавшей листвы.

В сумерках жёлтые коттеджи, стоявшие ровной шеренгой, казались вымершими. Пенсионеры ложились спать рано, а молодежь, которой здесь было от силы пару человек, после рабочего дня собиралась в баре «Давай сегодня», что притаился прямо перед поворотом на улицу. Ночью же, нетрезвые молодые люди снова оживляли улицу задушевными беседами и страстными признаниями, кои частенько происходят по пятницам и выходным после выпивки.

Дети и подростки здесь отчего-то перевелись. Видимо, я первая, кто привез сюда своих малышей за последние десять лет. Что ж, должна радоваться, что их вообще есть куда привезти в моей ситуации.

Дом достался мне от родителей. Муж постоянно намекал, что я должна его продать, но рука не поднималась. И не зря. Выглядело это внушительное строение все еще прилично. Желтая краска на фасаде немного облупилась, забор кое-где придется подкрасить, а окна вымыть. В целом за пару дней я смогу с этим справиться.

Останавливаю машину на подъездной дорожке и с силой сжимаю ключ в кармане куртки.

Приехали. Сын выпрыгивает из машины и с радостным визгом бежит к калитке. Я же медленно плетусь с автолюлькой в руках. Моей младшей всего десять дней и, признаться честно, мне до сих пор тяжеловато передвигаться.

– Мам, открывай скорее, – канючит сын.

Я его прекрасно понимаю. Мой трехлетний малыш сбит с толку. Он так долго ждал сестричку, мечтал приехать с папой в роддом, чтобы там ему дали посмотреть на сопящий носик в розовом конверте и позволили вручить маме большой букет. Однако, вместо семейного праздника, мама сама приехала из больницы вместе с малышкой, собрала вещи в чемодан, разрешила ему взять с собой все любимые игрушки, а потом шесть часов везла на машине неизвестно куда. Женька ни разу не был в этом доме, и я замечаю, что он очень насторожен.

– А когда приедет папа? – бедный мой, как объяснить тебе вещи, которые мне самой до конца трудно осознать.

Ставлю люльку на порог и обнимаю сына.

–Папа обязательно приедет, Жень… Но немного позже. Сначала нам нужно здесь обжиться.

– Но я хочу папу! – малыш вот-вот готов расплакаться, да и я тоже. Желание взвыть преследует постоянно, но я не могу себе позволить этого сейчас. Мои дети не должны видеть меня такой. Ведь если рухну я, кто тогда им поможет?

Привычный поворот ключа, знакомый скрип петель – мы дома. По-настоящему дома. Квартира, в которой жили до недавнего времени, за пять лет так и не стала мне родной. Зажигаю свет и словно переношусь на пару лет назад. Кажется, через мгновение из кухни появится мама, а со второго этажа спустится отец, обнимет меня и спросит: «Ну, птичка, как твои дела?»

Я бы упала в его объятия и разревелась, а потом рассказала бы им все до последней мелочи, и они с мамой точно бы подсказали, как мне быть.

Родителей нет уже год. Гололед. Автокатастрофа. Я не оправилась, а теперь еще и это…

Судорожно вздыхаю и беру себя в руки, приказывая слезам отступить хотя бы на пару часов. Мне нужно уложить сына и накормить дочь. Господи, дай мне сил!

Женька, умаявшись за день, засыпает практически мгновенно. Смотрю на его рыжие кудри и улыбаюсь. А рядом жадно причмокивает у груди его копия в девичьем обличии. Мой второй ребенок оказался точной копией первого, а старший как две капли воды похож на меня, и я рада, что в моих детях нет ни следа от мужа.

Длинная дорога сделала своё дело – дети будут спать долго. На секунду останавливаюсь в дверном проёме и любуюсь ими. Оба свернулись калачиком лицом друг к другу. Рыжие мои детки, как же вашей маме объяснить вам все, что произошло за эти две недели и не уничтожить в вас веру в добро?

Предательские слёзы снова собираются в уголках глаз. Выдыхаю. Не время плакать. Не сейчас. У меня всего несколько часов на то, чтобы разобрать вещи и привести себя в более-менее приемлемый вид.

Ремонт в доме свежий. Незадолго до трагедии родители решили обновить дом. Внутри закончить успели, а вот фасад…Фасадом придется заняться мне. Впервые за двое суток включаю телефон. Сто сорок пропущенных. Зачем? Что он еще хочет мне сказать? Чем можно оправдать такое? Нет, я искренне считала, что подобные вещи могут твориться только в фильмах, но теперь моя жизнь стала фильмом. Психологической драмой. На Оскар, наверное, мы не претендуем, но затмить картину на втором канале способны вполне.

Телефон громко рычит. Мне бы выкинуть его в окно, чтобы не видеть это имя на экране. Но, раз уж сама его включила, придется ответить. Беру трубку, правда, говорить ничего не собираюсь. У меня кончились слова для этого человека.

– Таня, я понимаю, тебе тяжело. Ты не хочешь меня видеть…Я …я противен сам себе, но дай мне хотя бы приехать и помочь с малышкой. Это же и моя дочь, в конце концов!

О! Наконец-то вспомнил, что он отец! Это что-то новое. За все девять месяцев факт того, что он скоро станет папой во второй раз, не мешал ему делать то, что собственно, делал.