Тысячи псов в ее голове

Тысячи псов в ее голове

Вика отбросила одеяло, поднялась в сидячее положение, тряхнула непослушными рыжими кудрями и сладко потянулась. За окном занимался серый городской рассвет, где—то там еле слышно чирикали воробьи. Марка в комнате не было. Внял многолетним просьбам и решил—таки сходить в магазин? Нет, вряд ли. Скорее встал пораньше, чтобы приготовить ей завтрак.

При мысли о свежей яичнице с весело шкворчащим беконом девушка невольно улыбнулась и спустила ноги на пол, где ждали этого момента мягкие домашние тапочки с белыми помпонами. Ее взгляд привычно скользнул по маминому подарку – висящей на стене картине, изображающей английскую (по словам дарительницы) охоту с собаками на лис. Сама Вика ни за что не купила бы в дом такой ужас, но обижать маму не хотелось, да и собаки на картине вышли совсем маленькими, так что, поколебавшись немного, она все же повесила это произведение в спальне. Но разве…

Впрочем, ноги уже вынесли Вику в полутемный коридор, и она услышала с кухни медленные, тяжелые шаги. Бедный Марк. Нелегко, должно быть, вставать в такую рань, когда ты фрилансер без четкого графика.

— Доброе утро, Лунтик, — Вика дразнила его этим именем, когда бывала в хорошем настроении. Она направлялась в ванную, но не могла сдержать любопытства. – Что—то готовишь?

Шаги прекратились и что—то гулко упало на пол. Сковородка? Что—то в этом всем…

— Ладно, по закону ты имеешь право хранить молчание, — насмешливо бросила девушка, остановившись у двери в ванную. – Но лучше бы это было что—то вкусное, не то придется съесть тебя.

Это была их тайная маленькая игра. Вика потешно рычала и кусалась, делая вид, что вымещает таким образом свое недовольство, а Марк делал вид, что ему это страшно не нравится. Но что же все—таки…

Рука девушки замерла на полпути к ручке двери, а в животе резко похолодело.

Картина. Они ведь несколько дней назад все же заменили ее на какой—то южный пейзаж.

— Марк? – голос Вики чуть дрогнул. – А зачем ты перевесил…

И тут ее поразило как молнией: утренняя проверка! Как она могла забыть?

Девушка обернулась в противоположный конец коридора, где с момента ее переезда в эту квартиру висела люстра с тремя вечно пыльными, даже после уборки, плафонами. Висела всегда.

Но теперь люстры под потолком не оказалось.

С кухни, находившейся за углом, раздался низкий, утробный рык. Отчетливо пахнуло сырым мясом. Тяжелый шаг. Еще один. Неравномерные, с цокающим призвуком, как от...

Вика открыла рот, но вместо крика смогла издать лишь жалкий хрип. Она вцепилась в ручку двери, но та, конечно же, не поддалась. Они никогда не поддавались. Воздух стал вязким как кровь, не давая броситься в сторону комнаты. Еще один шаг – уже совсем рядом. Со следующим шагом они покажутся из—за угла, и ее сердце разорвется от невыносимого ужаса. Вика замерла, не в силах оторвать взгляд от их пульсирующей, пухнущей, извивающейся тени на полу коридора. «Сейчас все кончится, сейчас все…»

Дверь ванной с деревянным треском распахнулась – сломались щепки, почему—то заменявшие ей замок. Из последних сил Вика рванулась внутрь и дверь захлопнулась за ее спиной, отрезав от угрозы и погрузив все в спасительную темноту.

***

Вика открыла глаза и тут же едва не закричала от ужаса снова.

Он стоял, склонившись прямо над ее лицом. Длинные черные волосы, свисая, касались ее лба. Страшный, пустой взгляд был направлен на ее переносицу. Бледные руки с необычно тонкими для мужчины пальцами пребывали в движении, будто он плел какую—то невидимую нить, вытягивая ее из головы Вики. Из таких же бледных полуоткрытых губ доносился слабый хрип – как помехи из ненастроенного радиоприемника.

— Марк?.. – Вика сглотнула, пытаясь унять бешеное сердцебиение, и коснулась рукой его холодной щеки. – Марк, ты опять лунатишь. Ложись…

Мужчина моргнул и сомкнул губы, оборвав жутковатый звук. Его взгляду вернулась осмысленность, хоть и с заметной толикой дезориентации.

— Пугаешь каждый раз, как в первый, — полушутя насупилась Вика. – Ложись, говорю.

— Прости, я… — Марк моргнул и протер глаза ладонями – должно быть, ему нелегко было после такого пробуждения сориентироваться в материальном мире. – На самом деле я, кажется, выспался. Пойду лучше, приготовлю тебе что—нибудь.

— Подожди, — девушка вспомнила сон и ее плечи судорожно дернулись. – Пойдем вместе, ладно?

— Конечно, — Марк подал ей руку и помог встать. – У тебя как раз сейчас должен…

Предвосхищая его слова, с тумбочки простенькой монофонической трелью отозвался будильник смартфона. Вика подобрала его по пути и привычным движением пальцев отключила противный звонок. Ужас, который она испытывала во сне, остался где—то там, на подушке. Будто между этим ужасом и пробуждением было что—то еще. Что—то, чего она не запоминала.

— В ванную я первый, — заявил Марк.

Вика не стала спорить. Вместо этого она обернулась и бросила внимательный взгляд на люстру. Та была на месте, и плафонов насчитывалось ровно три. Утренняя проверка была пройдена успешно.

***

Дружок. Это безликое, лживое имя носил беспородный пес, добытый ее отцом по случайному знакомству. Внушительных габаритов кобель, вероятно, с генами овчарки или волкодава, жил во дворе их пригородного дома без будки и привязи. Спать он приходил на крыльцо, за что периодически получал крепкого отцовского пинка. Наверное, ему хотелось хотя бы в этой крошечной степени быть частью семьи. Но была у него и другая, менее трогательная сторона.

Никто не знал, что Аркадьич делал с несчастным животным еще до рождения Вики, но все, кто когда—либо приходил в его дом, видели результат. Дело в том, что к людям Дружок относился с тем слепым подобострастием, какое может сформироваться только от одинокой жизни при остром дефиците еды, удобств и ласки. Он вилял хвостом, тыкался острой мордой в колени, виновато заглядывал в глаза…но только в непосредственной близости от дома или древней, постепенно гниющей беседки. Стоило кому—то подойти к забору или калитке – и у него, как говаривали местные беспризорники, «срывало башню».