Тюльпинс, Эйверин и путь к Искре

Глава третья, в которой Эйверин и Тюльпинс с каждой минутой удивляются все больше

Тюльпинс заболел. То ли известие о пропавшем Осколке Искры так его подкосило, то ли сказалась прогулка под проливным дождем. Но, так или иначе, он лежал в кровати вторые сутки напролет, пил ромашковый настой, отказывался от еды и не позволял Эйверин к себе приближаться. Конечно же, это ее не останавливало. Когда парень вздумал вдруг запираться, она через смежные балкончики пробиралась к узкому окошку, и попадала в комнату минуя дверь.

Девочка садила Крикуна Тюльпу на грудь, а потом устраивалась в плетеном креслице, которое ей удалось выпросить у мистера Гейнса. Уплатив немалую сумму, от него же она узнала, где живет мистер Реню, главный смотритель маяка. Она плохо понимала, как он может быть связан с пропавшим Осколком Искры, но Тюльп и господин Алвис явно говорили о нем.

Мистер Реню оказался худощавым мужчиной почтенного возраста, по-видимому, уделявший своему наряду гораздо меньше времени, чем своим пышным усам. Он, конечно же, отказался у себя принимать незнакомку без сопровождения, но Эйверин не привыкла так быстро сдаваться. Стоило только поколотить кулаками в его двери, да пару раз выкрикнуть что-то невнятное, смутно напоминающее оскорбление, и мистер Реню тут же выскочил из дома. Он решительно пошел в сторону огромной площади, от которой пятью лучами отходили главные улицы. В центре площади высился огромный каменный парусник, разрезающий носом волны из голубого стекла. Эйверин шла за  мистером Реню и спрашивала его об Осколке, но тот лишь ужасно разозлился: потеря такой ценной вещи стоила ему не только карьеры, но и здоровья.

Поняв, наконец, что старик толком ничего не может разъяснить, Эйви вернулась к постоялому двору. Наутро она тихо пробралась в комнату увальня и уселась на своем привычном месте, думая, что он все еще спит.

— Эйвер, — тут же просипел Тюльпинс. — Ты вчера окно не закрыла. Я замерз.

Эйверин удивленно вскинула бровь. Перед своим уходом она точно закрывала окно. Да и вчера ночью, вернувшись от мистера Реню промокшей и опечаленной, она быстро отерлась полотенцем и завалилась спать. Может, у Тюльпа помутился рассудок, и он начал путать дни?

Парень заговорил вновь, чуть растягивая слова:

— Эйвер, и белку свою забери. Она невыносимо громко стучит зубами. У меня голова раскалывается.

Эйви встала и нависла над Тюльпинсом. Глаза его ввалились, губы покрылись сухими корками. Он как-то странно разогнул шею, словно пытался затылком достать до пяток.

— Тюльп, я схожу за врачом? Это уже не дело... — обеспокоенно сказала Эйви. — Сейчас время завтрака. Ты опять не пойдешь есть? Давай я принесу чего-нибудь сюда?

Тюльп едва заметно покачал головой. До этого момента Эйверин думала, что увалень подхватил обычную простуду, но, кажется, дело было гораздо хуже. Она трясущимися руками чуть поправила парню одеяло, и испуганно охнула, увидев алую сыпь на его груди.

— Тюльп, я мигом! Тебе точно нужен доктор!

Эйверин чуть ли не бегом помчалась на первый этаж. Уже в конце лестницы, она вдруг оступилась, и нога ее ухнула на три ступеньки вниз. Эйви схватилась за перила и замерла, исступленно глядя на картину с морским пейзажем, висящую над входом в столовую комнату. Что-то всего за секунду изменилось внутри нее. Откуда этот страх? Откуда безумное желание кидаться в ноги любому, кто может помочь? Откуда боль в груди, и тревога, от которой все вокруг становится неясным, размытым?

«Я боюсь его потерять» — мысль эта была так проста и так пугала, что Эйверин едва не вскрикнула. Лоб ее покрылся холодным липким потом. Увалень, кажется, стал для нее кем-то важным. Кем-то, чье отсутствие она наверняка ощутит. Кем-то, ради кого нужно стараться.

Эйверин вошла в столовую комнату уже спокойным шагом, но пальцы ее отчего-то дрожали, поэтому она принялась усердно поправлять волосы. Почти все столики сегодня были заняты служащими, привыкшими завтракать в гостевом доме, но мистер Гейнса она нашла без труда - он по обыкновению сидел в своем кресле у круглого окна, гладил ленивого кота и напевал под нос незамысловатую песенку.

— Мистер Гейнс, — Эйверин вспомнила все наставления Тюльпа и, даже почти не скривившись, добавила, — Прошу прощения, что к вам обращаюсь... но мне нужен доктор. И чем скорее, тем лучше.

— Невозможно, — управляющий поводил подбородком, словно жуя собственный язык. — Я отправлю, конечно, кого-нибудь… — он провел ладонью по стеклу, словно смахивая комочки мокрого снега, налипшие снаружи. — Но сами понимаете, город большой, а вы приехали в разгар эпидемии… Вряд ли кто-то…

Эйверин захотелось тряхнуть мужчину да так сильно, чтобы голова его непременно стукнулась о стекло, а, может, даже его и пробила, но девочка только зажмурилась, крепко сжала губы и мысленно досчитала до десяти, борясь с порывом гнева.

— Мистер Гейнс, — прочистив горло, сказала она. — Я вас очень прошу. Мой брат действительно серьезно болен.

Управляющий лишь поджал губы и развел руками, мол, сказал же, ничего не могу поделать.

— Хорошо, — дрожащим голосом сказала Эйви. — Хорошо.

Девочка утерла нос и подняла глаза к потолку, чувствуя, как слабеет. Нет, не телом, тело ее могло выдержать еще сколько угодно лишений, но духом. Сейчас ей хотелось расплакаться так просто и по-детски. От обиды, от бессилия, от внезапно накатившей усталости. Чтобы равнодушный идиот вдруг понял, что и она живая, что и она достойна сочувствия и помощи.