Тюльпинс, Эйверин и путь к Искре

Глава девятая, в которой Тюльпинс и Эйверин попадают в Кадрас

В каюте – так назывались все комнатушки на корабле – горела только одна прокопченная лампочка. Ее тусклый рыжеватый свет не в силах был побороть мрак замкнутого помещения, но с ней было немного легче.

Финеас,  Тюльпинс и Эйверин сидели на привинченной к полу кровати у одной стены стороны, а Кора – у другой. По-видимому, она была на них все еще очень сердита – раз за разом, когда вой мощнейшего двигателя и омерзительный скрежет льда о массивный корпус судна чуть затихали, в каюте раздавались тяжелые, по-актерски выверенные, вздохи.

В первую минуту, когда все накинулись на Кору с вопросами, она просто пожала плечами и расхохоталась, думая, что этого будет вполне достаточно. Но Эйверин решительно, даже в довольно-таки грубой манере, требовала от девушки ответов. Обычно Тюльпинс болезненно морщился, когда Эйвер ругалась, но в тот момент, в принципе, ему хотелось сказать, может быть, что-то похлеще. Правда, таких слов он не знал отроду, поэтому пришлось просто молчать и с оскорбленным видом пыхтеть.

Что такого могла сказать девушка капитану, что тот сразу согласился уплыть без такого важного пассажира? Да еще и везти на борту преступников… Тюльпинсу хотелось бы подумать над этим покрепче, но скрип, похожий на перемалывание костей – довелось ему однажды слышать, как Кайли делает косную муку – доставлял ему практически физическую боль. Голова раскалывалась надвое, все зубы ныли. Чтобы хоть как-то отвлечься, он заговорил:

— Я думал, что нам отведут боле п-п-приятную к-к-комнату…

— Сладкий, — сказала Кора таким голосом, что Тюльпинс от страха сглотнул, — А не кажется тебе, что твое пухлое тельце давно уже колыхалось в соленой водичке, если бы не этот кораблик, а?

— Я и н-н-не думал говорить, что я н-не благодарен, — поспешил оправдаться Тюльп. Он сглотнул и нахмурился. Ну вот, что за тон у этой разодетой в юношу девушки? Такое ощущение, что ударить она может ничуть не слабее Эйверин. И что теперь остается ему? Боятся их обеих?.. Вот уж славное приключение.

— Мда. Пойду подышу воздухом, — Финеас встал и Тюльпинс с Эйверин невольно вздохнули от облегчения – он сидел между ними и его широкие плечи порядком мешали.

— Я тоже! — цокнули каблуки мужских ботинок Коры. — Тоже хочу подышать.

Молодой защитник тяжело вздохнул, сделал пару осторожных шагов, а потом сдавленно пробормотал:

— Кора, вы ведь поможете найти выход на палубу? Боюсь, что из-за синяка над левым глазом, совершенно им ничего не вижу.

— Конечно! — взвизгнула девушка и помчалась открывать небольшую овальную дверку.

Оставшись одни во мраке жестяной коробки, Тюльпинс и Эйверин пару минут молчали.

Тюльпу почему-то радостно было вот так сидеть и ничего не говорить, хотя обсудить нужно было многое. Он собрался было открыть рот, но тут Эйвер сделал то, что чего ожидать от нее совсем не приходилось: положила голову Тюльпу на плечо. Он улыбнулся. Внутри него как будто что-то встало на место. Стало очень спокойно. Они сидели так довольно долго, пока Эйверин не спросила:

—  Не спишь?

Тюльп мотнул головой, и Эйви, хоть его и не видела, кажется, поняла.

—  Тебя не били больше? — прошептала девчонка

—  Н-н-нет, Эйвер. Финеас меня защищал все это время. А т-т-тебя? Вас с Корой п-п-просто отпустили? —  так же шепотом ответил Тюльп.

—  Угу. Даже странно немного. Наверное, думали, что мы знаем место, где спрятан Осколок. Наблюдали. Кора сказала, что ты очень похож на матроса, который, вероятнее всего, все это и провернул.

—  Это был мой брат. И к-к-кажется, мы близнецы.

Эйверин резко подняла голову и удивленно вздохнула. Тюльпинс поспешил объяснить:

—  Финеас был с ним раньше знаком. Мой брат сейчас, кажется, в Шестом и у него несколько Осколков.

—  В Шестом?! —  радостно воскликнула Эйверин, —  Так мы потом отправимся в Шестой? Там мистер Дьяре сейчас, ребята… Додо мне прислал письмо!

—  Додо, —  выдохнул Тюльп тяжелое для него имя. И почему его так раздражало любое упоминание об этом рыжем мелкорослике?

—  Угу. Здорово, да? Мистер Дьяре точно придумает, как тебе можно помочь.

Девочка вновь положила голову Тюльпинсу на плечо и даже погладила ладонью по предплечью. Он чувствовал, как она радуется, как лучами от нее расходится само счастье, только вот от этого счастья ему почему-то становилось тоскливо.

—  Тюльп, —  Эйверин заговорила еще тише. —  Я за тебя и правда испугалась. Ты теперь, кажется, почти как мой брат. Это сложно объяснить, но всю жизнь я держалась за маму и папу, а теперь как будто бы держусь и за тебя тоже. Чтобы совсем не пропасть.

Тюльпинс уставился в потолок, чтобы не дать выскользнуть внезапно навернувшимся на глаза слезам, и с трудом сглотнул ком в горле. Кажется, таких важных вещей ему не говорили никогда в жизни. Он нащупал в темноте ладонь Эйверин и крепко сжал в своей.