Убить Эдипа

Убить Эдипа

Всю жизнь он бегал от беды,

Но убежать не смог

А.Бинштейн "Сказание об Эдипе".

«Тебе суждено убить родного отца и жениться на родной матери».

Эдип был в ужасе. Он решил не возвращаться в Коринф и пошёл, куда глаза глядят. На распутье он встретил колесницу, на ней ехал старик с гордой осанкой. Эдип не посторонился вовремя, старик за это ударил его стрекалом. Эдип в ответ ударил его посохом, старик упал мёртвый. Слуга же, увидев, что господин мёртв, убежал. Эдип не придал сему значения.

Так он дошёл до Фив. Там было смятение: на скале перед городом поселилось чудовище Сфинкс: женщина с львиным телом. Она задавала прохожим загадки, и тех, кто не мог отгадать, растерзывала. Царь Лаий поехал искать помощи у оракула, но в дороге был кем-то убит. Эдипу Сфинкс загадала загадку:

«Кто ходит утром на четырёх, днём на двух, а вечером на трёх?»

Эдип ответил:

«Это человек: младенец на четвереньках, взрослый на своих двоих и старик с посохом – на троих».

Побеждённая верным ответом, Сфинкс бросилась со скалы в пропасть; Фивы были освобождены. Народ, ликуя, объявил мудрого Эдипа царём и дал ему в жены Лаиеву вдову Иокасту, а в помощники — брата Иокасты, Креонта.

Иокаста родила Эдипу двух мальчиков и двух девочек.

Минуло много лет, и вдруг на Фивы обрушилось божье наказание: от моровой болезни гибли люди, падал скот, сохли хлеба. Народ обратился к Эдипу:

«Ты мудр, ты спас нас однажды, спаси и теперь».

Эдип послал Креонта за советом к оракулу. Оракул сказал:

«Эта божья кара — за убийство Лаия; убийца до сих пор не найден и не наказан!»

Эдип объявил царский указ: найти убийцу Лаия, отлучить его от огня и воды, от молений и жертв, изгнать на чужбину, и да падёт на него проклятие богов!

В то время жил Фивах слепой старец, прорицатель Тиресий. Эдип направился к нему: не укажет ли он, кто убийца? Тирсей же говорил:

«Не заставляй меня говорить. Не к добру это будет!»

Разгневанный Эдип пришёл к жене. Иокаста говорила:

«Не верь прорицателю - все пророчества лживы: вот Лаию было предсказано погибнуть от руки сына, но сын наш младенцем погиб на Кифероне, а Лаия убил на распутье неведомый путник».

«На распутье? где? когда? каков был Лаий с виду?»

«По пути в Дельфы, незадолго до твоего к нам прихода, а видом был он сед, прям и, пожалуй, на тебя похож».

И вскричал Эдип:

«О, ужас! И у меня была такая встреча; не я ли был тот путник? Остался ли свидетель?»

«Да, один спасся; это старый пастух, за ним уже послано».

В тот момент Иокаста все поняла и молвила:

«Не дознавайся! Не к добру это будет!»

Ко дворцу привели старого пастуха.

«Ты видел кто убил Лаия?»

Не стал отвечать пастух, только отвернул лицо. Всё понял Эдип и вскричал:

«Проклято моё рождение, проклят мой грех, проклят мой брак!»

Бросился Эдип во дворец и увидел там, что царица Иокаста, мать и жена Эдипа, повесилась. Эдип в отчаянии сорвал с неё золотую застёжку и вонзил иглу себе в глаза, чтоб не видели они чудовищных дел его.

«Я сам себе судья! Убийце — изгнание, осквернителю матери — ослепление.»

Сергей отложил книгу. Был уже час ночи, но спать не хотелось. Содержание пьесы уместилось на двух страничках. Мама приучила его вести дневник прочитанного. Тетрадь уже была закрыта, но перед глазами вновь и вновь прокручивались сцены великой трагедии. Он видел, как Эдип стоит перед оракулом, как разговаривает с прорицателем. И пытается понять – каково это – осознать себя виновником бед и несчастий, обрушившихся на всех, кто окружал его. Но самое страшное было в другом – все годы он пытался сделать так, чтобы страшные пророчества не сбылись, но каждый такой поступок лишь ускорял исполнение пророчества. Если бы Лаий не решился бы отдать сына на съедение диким зверям – разве бы случилось то, что случилось? Если бы Эдип, узнав о страшном пророчестве, не покинул бы Коринф, разве бы он убил своего отца и разделил бы ложе со своей матерью? Неужели во всём виноват оракул? Своими пророчествами он подталкивал Эдип к совершению тех поступков, о которых предупреждал.

Сергей любил читать книги – редкая для нашей дней привычка. Наверное, виной тому была мать Сергея, Софья Владимировна, которая работала библиотекарем. Сначала было чтение сказок. Причём, не просто чтение; за ним непременно следовало обсуждение. Иногда Сергей, пыхтя от напряжения, садился рисовать героев услышанных сказок. Потом, когда уже Сергей подрос, мама стала брать его с собой в библиотеку где работала. Высокие стеллажи с книгами представлялись ему горными вершинами, и он – когда никто не видел – пытался взобраться наверх. Стеллажи начинали скрипеть, угрожающе раскачиваться, но это лишь подстёгивало мальчика. Несколько раз удавалось добраться до верхней полки, на ней Сергей чувствовал себя покорителем Эвереста.

Папа и мама Сергея развелись, когда ему было шесть лет. Спустя два года мама вышла замуж за следователя полиции, которого звали Юрием Николаевичем. Сергей не согласился с просьбой звать отчима папой – у него же есть папа, совсем недалеко – в другом районе; взрослые не настаивали. Так что отчима он звал просто Юрой.

У Сергея был отец, который его родил, и отчим, который его воспитывал – поэтому трагедия Софокла оказалась непонятно близкой. А вдруг он царь Эдип двадцать первого века? Если так, то кто же тогда его отец? Неужели Лаий? А отчим – это царь Коринфа?

Именно такими размышлениями оказалась заполнена ночь после прочтения трагедии. На соседней кроватке мягко сопел младший братик – Кузя, не ведавший подобных проблем.