Улети

Улети

Destroy what destroys you.

      Огромный плазменный телевизор, расположенный на старых сложенный вдвое газетах выглядит причудливым экспонатом, посреди пустой безжизненной комнаты. Включенный, но поставленный на блокировку звука, он мерцает светодиодным экраном, исполняя несколько ролей одновременно. Во-первых, это единственное освящение, что осталось в этой квартире. Во-вторых, это единственная дорогая вещь, купленная на кровные деньги лишь одного человека. И в-третьих, это единственное развлечение, что не дает сойти с ума последние несколько часов.

      — Я забрала шкафы и кухонную гарнитуру к своей маме. Она хотела давно сменить свою, и я думаю это хорошая идея…и искать покупателя не надо…

      Глаза предательски устают от созерцания слишком ярких картинок, и рефлекторно слезятся, от чего мне все же впервые приходиться сдвинутся с места за последнее время. Рука машинально проходится по короткостриженым волосам, а после трут глаза, слегка сжимаю переносицу.

      Мне необходимо некоторое время, прежде чем я понимаю суть слов, что доноситься откуда-то издалека, выводя тем самым меня из собственного анабиоза.

      А когда-то все внимание было лишь там.

      Женский голос, что за последние пару лет стал столь родным и близким, теперь олицетворяет нечто совершенно чужое и инородное.

      — Ты меня слышал? — легкий стук каблуков звучит совсем близко, а немного погодя на моем плече ложится теплая ладошка, посылая сотни мурашек по всему телу. — Тебе хорошо?

      Странно, но столь простая фраза, слетевшая с ее уст в мгновения ока, возвращает меня на несколько дней ранее. Сюда, в эту же квартиру, в эту же комнату с огромным ненужным теликом, так услужливо выключенным звуком и необычайно реалистичными стонами, что исходили от нас обоих. Именно тогда, вколачиваясь раз за разом в податливое тело, посасывая и вылизывая каждый участок кожи, что так любезно мне подставляли, я, хриплым голосом, шептал ей на ухо эту фразу. А она не могла мне ответить, лишь несвязно бормотала какие-то слова и просила чего-то. Больше. Сильнее. Жестче.

      Видимо ей не хватило.

      — Эй… — кончики пальцев нежно прикасаются к щеке, продвигаясь сначала к виску, а потом спускаются вниз, едва захватывая контур уголка губ.

      Я машинально дёргаюсь в сторону, неосознанно отдаляясь от тепла чужих родных рук. Эта ее близость кажется сейчас совершенно ненужной, фальшивой и через чур жалостливой.

      — Прости, малая, но мне надо… — голос предательски оставляет меня, и я не могу закончить слово, неустойчиво поднимаясь на ноги.

      Сколько я провел в этом положении хрен знает, но то, как сильно заныли собственные конечности наводили на подходящие мысли.

      Мне хотелось уйти. Сбежать с этой квартиры куда глаза глядят, не оглядываясь назад, и не слыша ее гребанного нежного голоса.

      — Кир, послушай… — девушка вновь предпринимает попытку подойти ближе, но я не позволяю ей этого.

      Отчаянно пытаясь избегать ее настойчивого взгляда, я поднимаю брошенную курточку и натягиваю на собственные плечи.

      Как только мы покинем эту квартиру, мне больше не захочется возвращаться сюда. Быть здесь без нее. Одному.

      А ведь это непременно случится.

      — У меня самолет в час. — после недолгой паузы, сообщает она.

      Зеленые глаза смотрят на меня с ожиданием и таким присущим ей сомнением. Можно представить, я смог бы отказаться от последних часов наедине с ней. Будто бы смог еще раз уйти и сказать столь обидные обоим «не надо».

      — Я тебя проведу, но знай, что больше не хочу быть…

      Последние слова тонут в ее короткой фразе, сказанной слишком громко для этих стен:

      — Я поняла! — спешит перебить она меня, неловко поднимая и опуская руки, будто бы пытаясь защитится от моих слов в ее сторону. — Спасибо.

      Когда это произошло? Сегодня, после защелкивания последнего замка на одном из многочисленных ее чемоданов? Или ранее, когда я с громким скандалом ушел, услышав ее решение о наших отношениях и ее желании двигаться дальше, но уже вдали от меня?

      Когда ее «спасибо» стало звучать так тихо и угнетающе осторожно, будто бы оно способно уничтожить те крупицы, что остались у нас самих? А может быть так было с самого начала?

      Ведь как бы я не утешал себя, и не лелеял мысль, что все вернется на круги своя, где-то глубоко внутри своей испорченной душонки я знал, что все этим и закончится.

      Мы не были в идиотской детской сказке, где после первого общего слова «навсегда» сказанного в адреналиновом порыве под открытым небом все вдруг наладится и закончится хорошо. В таких историях не бывает приторного послевкусия хэппи-энда.

      Лишь беспощадная логичность и не менее кровожадная реальность. Где мы с тобой сидим в одном салоне такси, что мчится в сторону аэропорта. Где мы хоть и дышим одним воздухом на двоих, но уже давно смотрим по разные стороны дороги.

      Как бы мне хотелось свалить ношу вины на чьи-то плечи, может быть подошли бы и твои, хрупкие и по-детски угловатые.

      Но даже это не помогло. Обвиняя тебя в последнюю нашу ссору, я лишь загонял сам себя в угол, подтверждая твои слова. Убеждаюсь в собственной беспомощности, ведь я так и не смог дать тебе то, что ты так хотела получить.

      Поддержку. Опору. Друга. Защитника. Семью.

      Вот что кричали твои глаза, раз за разом смотря на меня, когда я попадал в передряги. Когда ты вытаскивала меня из такой задницы, что я и сам невольно начал верил в то, что наконец нашел себя, пускай только рядом с тобой.

      Значит, это все-таки ложь. И я так себя и не нашел, а с твоим уходом и вовсе потеряю остаток.

      Но ты и так это знаешь. Поняла, наконец, что я будто ребенок украл тебя, и не хотел возвращать, да и отпустить не был способен. И мучил тебя в этом сладком мире, продуманным мной же.

      Где ты отдавала мне всю себя, а я лишь испытывал тебя и твои чувства на прочность.

      Вот настоящая причина твоего побега от меня и наших отношений. Не эта гребанная заграничная работа, с высокооплачиваемой должностью и большими перспективами в карьерном росте. И уж точно не твое желание увидится с родственниками и друзьями, которые уже давно шагнули дальше, чем наша старая двушка в пригороде города, и мной, вечно тянущим тебя назад.

      И как же мне хотелось сейчас, чтобы ты и сама это приняла. Сказала себе правду, а не придумывала очередные обещания в ежедневных звонках, смс и видео-встречах.

      Но ты лишь спешно сдаешь багаж, получаешь столь долгожданный посадочный билет, и неловко оглядываешься назад, будто бы проверяя меня и мое обещание успеть попрощаться.

      Осознание этого простого факта невероятно злит и беспокоит меня. Хочется плюнуть на все, развернутся и сбежать. Возможно, чтобы, подавшись своим надеждам, поверить в то, что ты побежишь вслед за мной, и не будешь меня оставлять. Здесь. Одного. Без тебя.

      Но в этот, последний, раз я не буду так поступать. Ведь каким бы придурком я ни был и как бы сильно не хотел вернуть все вспять, я понимаю, что тебе необходимо это прощание. Хотя бы как способ поставить наконец жирную точку в этой главе твоей жизни, и перевернуть страницу, открыв перед собой кристально чистый лист, не измаранный чьими-то грязными руками.

      И вот, ты стоишь передо мной и сконфужено заламываешь руки, не зная, как подступится, и вовсе поднять глаза на меня. Тихо лепечешь какие-то фразы, просьбы и обещания, пытаясь оттянуть тот момент, когда тебе придется пройти контроль и больше никогда не повернутся назад.

      А я всего лишь смотрю на тебя и не могу сдержать грустной улыбки, и качания головой, в опровержении твоих слов. Нет, не будет больше ничего, чтобы как-то могло связывать тебя со мной. Я просто этого не допущу.

      Ведь как бы сильно я не любил, прежде я хотел ее счастья. Пускай оно придет и без меня.

      Неловкое молчание прерывается ее тихим всхлипом, а затем и облегченным вздохом, когда не выдержав, я притянул девушку в свои объятья.

      И хоть я клялся этого не делать, но руки предательски прикасаются к ее лицу и тянут к себе, ближе к губам. Где с необычайной нежностью, я зацеловываю ее слезы, а после примыкаю к полураскрытым губам, в последний раз пробуя и наслаждаясь ею.

      Воздух заканчивается в раскаленных легких, и я неизбежно оставляю еще один поцелуй чуть выше виска, притянув ее голову еще ближе, в попытке надышатся ее теплом.

      Я знаю, что ее глаза закрыты, и она вовсе перестала дышать, хотя мокрые соленые дорожки никак не прекращают течь вниз, к подбородку. Где, собираясь воедино, падают прямо на мою рубашку, оставляя после себя мокрое пятно.

      — Улетай, ты же знаешь…это все… — слова будто бы застревают в собственной глотке, и я давлюсь ими, судорожно вдыхая наш общий воздух в попытке прийти в себя. — Я просил тебя остаться… но ты минимум должна открыть глаза и сделать, то что я прошу.

      Руки медленно ослабляют хватку, а ноги по инерции делают шаг назад. Глаза не хочется открывать, но в последний раз увидеть ее лицо слишком необходимо. Ведь она смотрит. Открыла глаза по моей просьбе, с неким сумасшествием все еще следуя за мной и веря моим словам.

      — Улети, и не вспоминай меня.

      Отрывисто. Громко. Неизбежно.

      Не хочется давать себе и секунды на сомнения, и я разворачиваюсь к ней спиной.

      Кажется, мои шаги звучат эхом по всему зданию, отбиваясь от стен и проникая в мое сердце и разум. Но я продолжаю отдаляться, убеждая себя в том, что мир вокруг нас поглотил эти звуки, и непременно заберет с собой и мой крик, раздирающий всего меня на части.

      Может быть так оно и было на самом деле.

      Вот только единственное слово, брошенное мне в след я слышал слишком отчетливо.

      — Пока.