Ундервуд

Ундервуд

«И плакал крылатый конь, и опускались его крылья…»

(Афалия Камалова, Рената Еремеева «Когда Хранитель слеп»)

1

Эти антикварные лавочки были не похожи одна на другую. Каждая светилась, как чудесная шкатулка с драгоценностями, в которой умело запрятано множество потайных ящичков и раздвижных бархатных стенок. В Валенсии, знаменитом испанском городе, такие магазины-ларчики попадались на каждом шагу.

Лена входила и в невесомые стеклянные двери, приветливо распахнутые для туристов, и в тяжелые, скрипучие, которые приходилось открывать самой, а иногда пробиралась сквозь завесы из разноцветных веревочных штор с бусинами в тесные помещения, пропитанные ароматами кофе и корицы.

В крошечной темной лавке на Калле Колон за столом спала внушительных размеров темнокожая женщина с тюрбаном на голове, в магазине за углом подростки, одетые в растянутые джинсы и толстовки, перекладывали с одной полки на другую старинные журналы и комиксы. В большинстве случаев на приветственный колокольчик, за который цеплялась всякая дверь, вовсе никто не выходил. И только в этой лавочке, где солнечные лучи выхватывали пыльные дорожки на темном кафельном полу, навстречу девушке выплыл небольшого роста старичок в длинном бордово-черном халате.

­– Ищите что-то особенное? – посмотрел он на покупательницу снизу вверх.

– Нет, – покачала головой Лена и почти сразу добавила, – хотя кто знает…

– Не буду мешать. Осмотритесь пока, – он коснулся ее руки, осторожно и очень медленно погрузился в глубокое старинное кресло, размещенное у самого входа, и вокруг головы старика мягким серым облаком поднялась пыль.

Лена сняла с плеча холщовую сумку-мешок, опустила ее на деревянный, весь в трещинках, прилавок и встала в центре небольшой комнаты.

Здесь было достаточно уютно и как-то совсем по-домашнему. Бархатные пуфы соседствовали с расписными ширмами и кофейными столиками на резных изогнутых ножках, в потемневших от времени зеркалах отражались медные канделябры и бра, хрустальная люстра, украшенная большим белым ценником, нехотя отбрасывала солнечные зайчики на потолок с лепниной, а на широком мраморном подоконнике, окруженная разномастными чашками, величествовала глянцевая иссиня-черная пишущая машинка.

­– Ундервуд, – услышала Лена голос старика, – кстати, в отличном состоянии. Одна из последних и единственная в своем роде! – он поднял вверх указательный палец.

– Можно взглянуть? – обернулась девушка.

– Конечно-конечно, только подайте мне руку, пожалуйста. Без вашей помощи уже никак.

В сумке задребезжал телефон, Лена извинилась и побежала к прилавку.

«Когда возвращаешься? У меня совсем мало времени», – светилось на экране сообщение.

«Завтра, Марк, – быстро ответила она, – кажется, я кое-что нашла!»

– Если выберусь из этого кресла, то даже предложу вам чаю или чего-нибудь покрепче. Что скажете, сеньорита? – прохрипел старик.

Лена извинилась еще раз, вернулась ко входу и протянула хозяину антикварной лавки сразу обе руки.

– Пожалуйста, называйте меня Аугусто, – улыбнулся он.

– Елена.

– Элена, значит. Эле. – вылез старик из кресла. – Будем знакомы, – поправил халат, подтянул широкий мягкий пояс с кистями и пригладил длинные седые волосы, собранные в хвост. – Идите к ней, – махнул он головой в сторону пишущей машинки, – познакомьтесь для начала.

Лена удивленно приподняла бровь.

– У меня друг есть, это ему, – ответила она и засунула руки в карманы, – я в этих штуках совсем ничего не понимаю.

– Идите, идите, – подтолкнул ее к окну Аугусто, – она вам понравится. И скажу по секрету, я тоже ее не понимаю.

Старик скрылся за шелковой, расшитой роскошными серебряными перьями, ширмой и уже оттуда еще раз взглянул на девушку. Он видел перед собой Эле, которой на вид можно было дать лет двадцать пять или тридцать с небольшим, на ней были светлые узкие брюки, простая белая футболка, твидовый пиджак и длинный, несколько раз обвивающий шею, шарф. Девушка приблизилась к подоконнику, на котором стояла Ундервуд, и достала из кармана кошелек. Аугусто довольно хмыкнул: «Всего десять минут, сеньорита, и она будет вашей. Поспорим?»

2

– Испанцы не очень любят чай, – старик вышел из-за ширмы с серебряным подносом, на котором слегка звенели две пустые чашки и громыхал бронзовый длинноносый кофейник.

«Господи, – ужаснулась про себя Лена, – сейчас же все упадет!»

– Поэтому-у-у, – тянул Аугусто слова, – я решил предложить вам то, от чего мы тут все без ума…